Ружье

Фрэнки подошел к зеркалу и закончил виндзорский узел, начатый им до прихода полицейских. Он разозлился, заметив, что его руки дрожат. Он посмотрел в зеркало на детективов, стоявших на пороге, и подумал — а что если они заметили?

— Поторапливайся, Фрэнки, — сказал Мастерсон.

— Одну минуту, — вежливо ответил Фрэнки. — Слушайте, ребята, хорошо, если бы вы все-таки сказали, в чем дело.

— Скоро узнаешь.

— Если вы думаете, что я взялся за старое или что-нибудь в этом роде, можете позвонить моему участковому, его фамилия Маклафлин, он подтвердит… I

— Мы не обязаны никому звонить, — тем же леденящим душу голосом сказал Брок.

— Хорошо, хорошо, сейчас, пиджак только надену.

Фрэнки надел пиджак, вышел из квартиры вслед за детективами и запер дверь. На крыльце у подъезда сидели жильцы из его дома, люди болтались и у кондитерской напротив, и это его смутило, поскольку он знал, что любой местный мгновенно распознает полицейских, и не хотел, чтобы соседи подумали, что он опять влип в историю. Всю дорогу в участок он уговаривал себя, что все в порядке, скорее всего это обычная проверка, кто-то обчистил квартиру, вот они и допрашивают всех, кто сидел, — что-то вроде этого. Просто им надо потолковее объяснить, заставить их понять, что он стал честным человеком, у него хорошая работа и хорошее жалованье и он даже не видится со своей старой компанией.

Войдя в участок, детективы поздоровались с дежурным сержантом, потом Брок сказал своим жутким голосом: "Никаких звонков, Майк", и,' пройдя в заднюю часть участка, они оказались в маленькой комнате с надписью: "Для снятия показаний" на двери из матового стекла. Брок запер дверь и спрятал ключ в карман.

— Садись, Фрэнки, — сказал Мастерсон.

Фрэнк сел. Он слышал, что сказал Брок сержанту, и видел, как он положил ключ в карман, и подумал, что случилось что-то серьезное и ему никоим образом не хотелось быть в этом замешанным. В то же время он отдавал себе отчет, что он — бывший уголовник, и для полиции вполне естественно проверять таких, как он, если что-то произошло. Но ведь он уже все объяснил, и они поняли, что он покончил со старым…

— Сколько времени ты уже на свободе, Фрэнки? — спросил Мастерсон.

— С пятнадцатого ноября.

— Срок мотал в Кастельвью?

— Да.

— За что сидел?

— За квартирную кражу.

— Tы был хорошим мальчиком, да?

— Да, я никому ничего плохого не сделал.

— Это хорошо, Фрэнки, — сказал Мастерсон.

— Давно живешь на Хортон-стрит? — спросил Брок.

— С тех пор, как вышел.

— Работаешь?

— Да, у меня есть работа.

— Где?

— На бензоколонке "Эссо" у моста. Это здесь рядом.

— Что ты там делаешь?

— Я механик.

— Да?

— Да. В Кастельвью я работал в автомобильной мастерской…

— И чем ты там занимался? Номера для машин штамповал? — спросил Мастерсон, и Брок засмеялся. Это был очень странный смех — беззвучный и выражавшийся в серии мускульных спазмов в горле.

— Нет, профессию осваивал, — сказал Фрэнки. — Слушайте, я вполне подошел для гаража, где сейчас работаю.

— Это просто замечательно, Фрэнки, — сказал Мастерсон.

— Ну, все-таки, зачем я вам понадобился? — спросил Фрэнки. — Кто-то провернул дело?

— Да, кое-кто провернул дело.

— Ну так это не я. Я свой урок выучил.

— Да что ты говоришь?

— Пяти лет мне хватило. — Фрэнки покачал головой. — Больше никогда в жизни… Ни за что.

— Приятно слышать, Фрэнки, — сказал Мастерсон.

— Нет, я серьезно. Я получаю восемьдесят долларов в неделю, вкалываю за них как собака, но они чистые. Я плачу все налоги, а что остается — то мое и заработано честно, без всяких. Раз в неделю отмечаюсь у участкового…

— Кстати, Фрэнки, ты знаешь человека по имени Рэндольф Норден?

— Конечно, знаю. Он был моим адвокатом.

— Был?

— Да. Когда меня судили, был. А что? Что случилось?

— И что ты о нем думаешь, Фрэнки?

— Он хороший адвокат. А что такое?

— Хороший адвокат? Но ведь он тебя посадил, разве нет?

— Он тут ни при чем. Он добивался, чтобы меня оправдали, но тот парень, с которым меня взяли… он мотался по тюрьмам с тех пор, как научился ходить… он сказал, что мне лучше сознаться, может, тогда мне дадут срок условно. И я поспорил с Норденом, а тот твердил — не признавайся, не признавайся, но я сказал…что решил признать свою вину. Вот и загремел на десять лет. Ну и дурак я был, да?.

— Значит Норден тебе нравится?.

— Да, с' ним все о’кей.

— Как ты думаешь, может, ему стоило поспорить с тобой чуть подольше и постараться переубедить тебя? Тебе не кажется, что хороший адвокат должен был это сделать?

— Он пытался, но я не послушался. Мне подумалось, что все мои старые дела — это просто детские шалости, ну, там, драки, и один раз меня зацапали с самодельной "пушкой"… А с той квартирой я в первый раз по-настоящему серьезно засыпался, и я подумал, что если сознаюсь, то, может, на первый раз отделаюсь условным приговором. А вместо этого судья решил, что, если я посижу за решеткой, это будет мне хорошим уроком. — Фрэнки пожал плечами. — Может, он был прав.