Ружья Авалона

Повинуясь его приказу, из-за деревьев вышли двое солдат. Мы отдали им шпаги, взяли лошадей под уздцы и пошли вниз по склону холма.

— Стойте! — внезапно воскликнул тот, кто нас допрашивал. Я повернулся и вопросительно посмотрел на него. — Как вас зовут?

— Кори.

— Не двигайтесь! — Он подошел ко мне вплотную и стал вглядываться в мое лицо. Секунд через десять я не выдержал.

— А в чем, собственно, дело?

Вместо ответа он стал рыться в кошельке, пристегнутом к поясу, достал пригоршню монет и поднес к глазам.

— Черт! Слишком темно! Жаль, нельзя посветить!

— Зачем? — спросил я.

— Ваше лицо показалось мне знакомым, и я только сейчас вспомнил, где его видел. На старых монетах. Они все еще имеют хождение. — Он нахмурился и повернулся к одному из лучников. — Правда, похож?

— Да, — согласился тот. — Похож, и даже очень.

— А ты не помнишь, кем он был?

— Откуда мне помнить? Один из бывших, должно быть. Меня тогда и на свете-то не было.

— И я не помню. Впрочем, неважно. Идите, Кори, — вновь обратился он ко мне. — Отвечайте на вопросы честно, и с вами поступят по справедливости.

Спускаясь с холма, я почему-то представлял себе, что он смотрит мне в спину и чешет в затылке. Солдаты, которых выделили нам в провожатые, оказались неразговорчивыми. Меня это устраивало. Шли мы медленно, и я вспомнил рассказ паренька о сражении, которое неизвестно кто выиграл. Я достиг цели, попал в Авалон, вернее, аналог Авалона. Теперь, чтобы совершить задуманное, мне необходимо было действовать, исходя из обстоятельств.

В лагере приятно пахло дымом, жареным мясом, лошадиным потом, промасленной упряжью. Слышались разговоры, бряцало оружие, горели костры. Люди ели, пили, играли, развлекались и смотрели, как мы проходим мимо, направляясь к трем стареньким палаткам, стоявшим одна подле другой. Мы остановились у первой из них, и сопровождавший нас солдат о чем-то спросил часового, совершавшего обход. Тот отрицательно покачал головой. Они разговаривали несколько минут, а затем наш солдат вернулся, перекинулся парой фраз со своим товарищем, и подошел ко мне.

— Протектор собрал всех офицеров на военный совет, — сказал он. — Мы сейчас стреножим ваших лошадей и отведем их на пастбище. Заберите свои вещи. Вам придется подождать немного нашего капитана.

Мы сняли седельные сумки и насухо вытерли лошадей. Хромой пастух взял Чемпиона и Огнедышащего (коня Ганелона) под уздцы и повел их в табун. Мы уселась на сумки. Кто-то принес нам горячего чаю и одолжил у меня немного табаку. Наши стражники отошли и сторонку и расположились на отдых. Я наблюдал за входом в самую большую палатку, стоявшую в центре, прихлебывал чай и думал о маленьком ночном кафе на Rue de Char et Pain в Брюсселе на Отражении Земля, где я так долго жил. Достав необходимый мне ювелирный порошок, я поеду в Брюссель и заключу сделку с торговцами оружием. Мой заказ будет очень сложным и сдерут за него три шкуры, потому что военному заводу придется строить новые поточные линии. По собственному опыту я знал, что заказать оружие можно помимо «Интерамко». На все про все у меня уйдет три месяца. Я стал обдумывать детали, и время протекло незаметно.

Часа через полтора полог большой палатки распахнулся, и люди стали выходить, оглядываясь и оживленно беседуя. Двое задержались на пороге. Я слышал их голоса, но не разобрал, о чем идет речь. Ясно было только, что командир, оставшийся в палатке, дает им последние указания. Он даже подошел к выходу, что-то объясняя, и я успел разглядеть, что он был худ и очень высок. Охранявшие нас солдаты все еще сидели в сторонке: один из них сказал мне, что офицер, стоявший справа — капитан, который должен нас допросить. Я все еще пытался получше рассмотреть командира, но окружавшие его офицеры помешали этому. Затем он вышел из палатки. Сначала я подумал, что это — игра света и тени… но нет! Он сделал шаг вперед, и я вздрогнул. У него по локоть не было правой руки. Окровавленные бинты говорили о том, что руку он потерял совсем недавно. Левая его рука неожиданно рубанула воздух, и я почувствовал, что во мне оживают давно забытые воспоминания. У человека, на которого я смотрел, были прямые каштановые волосы, сильный волевой подбородок. Ветерок раздул полы его плаща, и я увидел желтую рубашку и коричневые брюки. Неестественно быстрым движением левой руки он запахнулся, прикрывая обрубок.

Я резко встал, и голова его мгновенно повернулась в мою сторону. Глаза наши встретились, и мы оба замерли, глядя друг на друга. Затем он оттолкнул изумленных офицеров и пошел ко мне. Я услышал, как Ганелон хмыкнул и быстро поднялся. Человек остановился в нескольких шагах от меня, и его карие глаза блеснули. Он редко улыбался, но на этот раз позволил себе слабое подобие улыбки.

— Пойдем со мной, — сказал он и, повернувшись, направился в палатку. Мы пошли следом, оставив седельные сумки на земле.