Рыбак, сикарий, апостол

Сперва он решил сесть на обочине и ждать. Нет, так его фигура еще издали бросится в глаза и стражники могут что-то заподозрить. Придерживая власяницу, лег на землю. Так лучше. Положил голову на согнутую в локте руку и застыл в ожидании.

Подумал о том, что все-таки зря он дал волю сомнениям. Взявшись за плуг, не нужно оглядываться назад. Он должен остаться  с сикариями и мстить, мстить врагам Израиля.  

На какое-то мгновение он словно забылся. Какая-то сила заставила его посмотреть на свои руки. Он увидел, как кожа на ладонях стала вдруг расползаться, и острия двух черных гвоздей выступили из нее.

Удивленный, Симон повернул обе кисти рук и увидел, что и с внешней стороны они пробиты гвоздями. Из ран текли тонкие ручейки крови. Внезапная боль пронзила ноги в лодыжках. Подтянув власяницу, он увидел,что ноги тоже пробиты гвоздями! Все вокруг смешалось для него, он словно выпал из времени, не понимая, что с ним происходит...    

Из этого странного состояния его вывел приглушенный топот сапог и чьи-то голоса. Симон приподнял голову и присмотрелся.

Вдали на дороге появились фигуры. Было трудно различить, сколько их. Он лег и, притворившись спящим, зашептал: «Бог мой, помоги мне, помоги убить...»

До его слуха уже долетало бряцанье оружия. Сквозь прищуренные глаза Симон смотрел на приближавшийся конвой. Пятеро! Стражников было пятеро: двое шли впереди, трое — позади арестованного. Значит, на каждого сикария — по римлянину. Симон убьет того, переднего. 

Воины были уже совсем близко. Симон отчетливо видел их короткие туники, кожаные нагрудники. И опущенные мечи в руках. Шагали солдаты не спеша, вяло переговариваясь между собой.

Будто бы разбуженный их шествием, Симон медленно оторвал тело от земли, сел, стал протирать глаза. Стража не обратила на него внимания: мало ли — какой-то нерадивый монах, напившись вина на Пасху, валяется на дороге!

Всё, сейчас он встанет и направится к ним. Разыграет спектакль, начнет кричать, размахивать руками. И незаметно его правая рука скользнет под власяницу...

Глаза... Глаза связанного Иисуса смотрели на него. Похоже, Иисус не был удивлен тем, что Симон сейчас здесь, на этой дороге.

Бледный,окончательно истощенный за последнюю ночь, Иисус смотрел на Симона, и в глазах его не было ни укора, ни осуждения. Только невыразимая боль. Быть может, Иисус хотел что-то сказать и остановился для этого. Но один из воинов, размахнувшись, ударил его по голове кулаком в кожаной перчатке и крикнул на ломаном арамейском:

— Живей, царь, не останавливайся!

Иисус пошатнулся, но не упал.

— А-а!!! — заорал Симон и, чувствуя, что больше себе не принадлежит, вскочил на ноги.

Но какая-то сила швырнула его обратно на землю. Он попытался снова подняться, но ноги его почему-то онемели. Резко налились болью пробитые гвоздями руки. Его словно пригвоздили к кресту, а потом перевернули вниз головой.  

— А-а!!! — кричал Симон, стараясь сорваться с этого креста.  

Солдаты, оглядываясь на бесноватого, продолжали шествие. Один из них что-то сказал, и все громко расхохотались…

Когда они скрылись за поворотом, из-за каменной стены появились сикарии. Подбежав к стоявшему на коленях Симону, стали осыпать его проклятиями. Разъяренный Исав пнул Симона ногой в спину:

— Зачем мы связались с тобой!

Симон упал лицом на камни, не в силах вымолвить ни слова. Смутно, в каком-то мареве, увидел над собою черную фигуру мужчины с кровавыми глазами, и тот заносил над ним нож.

— Убей его, Элеазар! Иначе он нас выдаст!

— А-а!..

Иерусалим пробуждался, готовый к продолжению великого праздника. По дорогам покатили первые телеги. Появились женщины с корзинами и кувшинами в руках.

А на одной из улиц, возле остывшего жертвенника, в окровавленной власянице лежал Симон — ни жив ни мертв.

Глава 6

Месяц нисан в том достопамятном году выдался на редкость жарким. Чаще обычного на Иерусалим налетали песчаные бури. Масличные и лимонные рощи были обожжены нещадным солнцем, разорившим не одну крестьянскую семью. Началась дизентерия. От жары и инфекций умирали дети. Ползли слухи о моровой язве и других страшных болезнях.

Все чаще случались в городе нападения на римлян. Заколотых воинов находили в подвалах и выгребных ямах, возле ворот и у синагог.

Повсюду появлялись волхвы и знахари.

Мессия близок! Мессия уже при дверях! 

ххх

— Впустите меня, мне нужно поговорить с вашим главным, — попросил Симон, остановившись в нескольких шагах от ворот, охраняемых двумя солдатами.

— Что ты хочешь сказать ему, бродяга? — спросил солдат, сделав движение копьем, словно отгоняя им, как палкой, стоявшего перед ним иудея. — Думаешь, я не знаю, что ты будешь клянчить у нашего начальника денег?

Вид Симон имел самый печальный: его лицо было воспалено от укусов слепней и от гноящихся ран. Власяница, прикрывающая исхудавшее тело, была грязна, как были грязны и свалявшиеся волосы, и борода. От всей его фигуры веяло такой нечеловеческой усталостью, что, казалось, его можно свалить с ног легким толчком.

— Деньги мне не нужны. Я сам могу дать вам денег, — он полез в карман, где лежала монета.