Рыбья кровь

Как он и предполагал, не успели его подручные поставить шалаши и зажарить на костре оленину, как к их стану приблизилась группа из пяти парней по семнадцать-восемнадцать лет. Все рослые, подтянутые, в опрятной одежде и с расчесанными волосами.

Рыбья Кровь делал вид, что целиком занят снаряжением стрел, рядом на траве лежал верный клевец.

– К князю приходят со своим мечом, а где ваши мечи? – обратился к Дарнику самый бойкий из тростенцов с красивым румяным лицом.

– Зачем тащить лишнюю тяжесть, если можно взять ее прямо на месте, у врагов.

Парни дружелюбно засмеялись.

– Но князь уже в походе, вы опоздали.

– Из похода вернутся не все, князю нужны будут новые гриди.

– На зиму он новых гридей не набирает, – гнул свое бойкий.

– Тебе-то что за дело? Ты же к князю с нами не пойдешь, – ответил Дарник.

– Если бы знать, что возьмут, то пошел бы.

– Это если мы тебя еще с собой возьмем. Берем лишь того, кто выстоит против меня, пока не прогорит эта палка. – Дарник указал на небольшую валежину.

Глаза бойкого загорелись, но, кроме ножа на поясе, у него другого оружия не было.

– А если на кулаках?

– Можно и на кулаках, – согласился Дарник, поднялся с коряги, достал свои бойцовые рукавицы и приготовился бросать в костер валежину.

Бойкого звали Лузгой, у него были широкие плечи, легкие упругие ноги, и здесь он был, видимо, первым бойцом. Но в Тростеце, как и в Бежети, еще не владели ударом костяшками пальцев, и после первого же хорошего выпада Лузга упал на землю с окровавленным ртом. Вторым вызвался толстый молодец по имени Борть, не уступающий Дарнику в росте, но предложил не драться, а бороться, от чего Дарник благоразумно отказался, мол, занимайся борьбой с девками, а не со мной.

Потом в ход пошли парные палки. Парни один за другим выходили против Дарника, однако не только не могли выстоять положенный срок, но после трех-четырех ударов по рукам и торсу живо обращались в бегство. Не убежал лишь один, кудрявый, жилистый, со шрамом через весь лоб, он старался не только парировать удары, но и сам нападал, не обращая внимания на боль, и лишь сильный удар палкой по голове заставил его в беспамятстве рухнуть на землю.

– Вот его бы я взял, – сказал Дарник зрителям, с удивлением обнаружив, что тех стало в три раза больше, были среди них и девушки. В отличие от бежецких и каменецких молодок они были хорошо ухожены и в нарядной одежде.

– Как тебя зовут? – спросил Лузга, когда желающие получать побои закончились.

– Дарник Рыбья Кровь.

Кто-то из парней хохотнул.

– А почему Рыбья Кровь? Это девки тебя так прозвали? – полюбопытствовал толстяк Борть.

– Потому что еще никому не удавалось меня разозлить.

– Неужели один только Меченый достоин? – кивнул Лузга на приходящего в себя кудрявого паренька.

Вместо ответа Дарник предложил парням попытать счастья в метании сулицы и топора.

И Лузга, и толстяк Борть владели сулицами гораздо ловчее охотников, а Меченый отличился великолепной стрельбой из лука. Вместо собственных бросков Дарник показал молодым тростенцам другое: с десяти шагов Кривонос и Лисич метнули в него четыре сулицы, и все четыре он поймал за древко в вершке от собственной груди. Такого здесь действительно никогда не видели. Если и были обиды за полученные побои, то они оказались мигом забыты: от такого бойца не грех и пострадать.

Договориться, впрочем, так ни до чего и не удалось – едва стало смеркаться, пришел один из стражников и погнал парней в городище. Те с неохотой подчинились, оставив Дарника в сильном сомнении относительно пополнения своих рядов.

К ночи начался дождь, и ватага попряталась в шалашах. Внешнюю ограду не выставляли – неизвестно было, как к этому отнесутся жители городища, а еще к ним добровольным сторожем прибилась одна из собачонок, что была с парнями. Прикормленный Лисичем куском мяса, пегий песик тут же определил, что в человеческой стае главный все же Рыбья Кровь, и вился только возле него, хотя юный вождь не делал ни малейшей попытки приласкать или покормить его.

Кривонос, который во время боевых игрищ безуспешно пытался выменять у тростенцов оленину на хлеб, пожаловался:

– Меня от мяса уже воротит. Хлеба хочу.

– Завтра у нас будет хлеб, – пообещал ему Дарник, отнюдь в этом не уверенный.

Ранним утром ватага Дарника тронулась в путь, увеличившись ровно вдвое, – кроме Лузги, толстяка Бортя и Меченого к ним присоединились еще две миловидные девушки-подружки, Черна и Зорька, которые прямо заявили, что им лучше быть наложницами храброго богатыря в Корояке, чем прозябать чьими-то женами в Тростеце. У девушек было по два каравая ржаного хлеба и четыре серебряных дирхема их «приданого», и Дарник сделал перед охотниками вид, что именно так им все и задумывалось.