Рыцарь

Поглаживая рукой бородку, Николас ответил:

— Что-то я действительно не видел тут у вас мужчин с бородами!

— Да нет, — сказала Дуглесс, — кое-кто все же носит бороды, но, по правде говоря, это уже не модно.

— Хорошо, в таком случае я найду парикмахера и сбрею ее, — сказал Николас и, помолчав, спросил:

— А парикмахеры-то у вас есть?

— Да, — ответила Дуглесс, — парикмахеры у нас еще имеются!

— И он может залить серебром мой ноющий зуб тоже? — опять спросил он.

— Да нет, что вы! — засмеялась Дуглесс. — В наше время парикмахеры и дантисты — люди разных профессий. Выберите-ка себе лосьон для бритья, а я пока поищу крем и лезвия. — И, подхватив небольшую корзиночку для покупок, она принялась заполнять ее шампунями, тюбиками с краской для волос, расческами, зубными щетками, пастой, кремами и даже положила в нее портативный дорожный набор с электробигуди. В тот самый момент, когда Дуглесс, предвкушая удовольствие, любовалась косметическим набором, она услышала где-то у себя за спиной неясный шум — похоже, это Николас пытался привлечь к себе ее внимание.

Обогнув прилавок, она увидела, что Николас вскрыл тюбик с зубной пастой и выдавил ее на стеллажи с товарами.

— Я только хотел понюхать! — строго проговорил он, и Дуглесс поняла, что он испытывает сильнейшее смущение.

Вскрыв коробку с бумажными салфетками, она принялась стирать пасту с прилавка и с его ремня.

Он тоже взял салфетку из коробочки.

— Да это же бумага! — удивленно и почтительно произнес он. — Слушайте, перестаньте немедленно! Бумагу вы не должны на это расходовать: слишком уж она дорого стоит. Ведь этой бумагой еще не пользовались!

Дуглесс не могла взять в толк, о чем это он:

— Салфеткой вообще пользуются лишь раз, а потом ее просто выбрасывают! — сказала она.

— А что, в вашем веке все так богаты? — спросил он. Дуглесс все еще не вполне его понимала, но затем вспомнила, что в шестнадцатом веке вся бумага изготовлялась вручную.

— Да, насколько мне известно, в вещах мы недостатка не испытываем, — заявила она после некоторого молчания. Вскрытую коробочку с салфетками она сунула в корзинку и продолжила отбор других нужных вещей. Корзинка пополнилась кремами для лица и для бритья, лезвиями, деодорантом, салфетками для мытья из махровой ткани — в английских гостиницах их не предоставляют постояльцам! — и еще целым набором всевозможных косметических средств.

Ей вновь пришлось взять на себя обязанность распоряжаться бумажными деньгами Николаса: он просто слышать не мог про цены!

— На деньги, которые требуют за этот пузырек, я мог бы лошадь купить! — проворчал он, когда она зачитала ему цену на одном из флакончиков. Дуглесс расплатилась и потащила пластиковый мешок, полный покупок, к выходу из магазина — Николасу, разумеется, и в голову не пришло взять у нее из рук мешок!

— Давайте-ка отнесем это в гостиницу, а уж потом мы можем… — Она не договорила, потому что Николас остановился перед витриной какого-то магазина. Еще вчера его хватало лишь на то, чтобы разглядывать улицу: таращиться на машины, иногда — вставать на колени и ощупывать тротуар, иногда — пристально разглядывать прохожих. Сегодня он уже обращает внимание на магазины, восторгается их огромными стеклянными витринами, трогает рукой надписи.

Вот и теперь он рассматривал витрину магазина, торгующего книгами и различными канцтоварами, и его внимание привлекло красивое и огромное, словно кофейный столик, издание по средневековому оружию. А рядом с ним были выставлены книги о Генрихе Восьмом и Елизавете Первой.

— Зайдем! — ободряюще улыбнулась она и подтолкнула его к двери. Дуглесс как-то сразу позабыла о всех своих заботах — которых, кстати, у нее было невпроворот! — когда увидела изумление и радость на лице Николаса, почтительно прикасающегося к книгам. Свой мешок с покупками в аптеке Дуглесс оставила возле прилавка и прошла с Николасом в глубь магазина. Самые большие и самые дорогие книги были разнежены на столе, и Николас уже пощупал глянцевитые фотографии на них.

— Они великолепны! — прошептал он.

— А вот и про вашу королеву Елизавету, — сказала Дуглесс, беря в руки большой том с цветными иллюстрациями.

Он как будто боялся сам трогать книги, но эту принял от Дуглесс. Он не мог выразить словами, что именно он чувствует при виде столь гигантского собрания книг! Ведь в его время книги были редкими и стоили очень дорого! Позволить себе иметь такие сокровища могли только самые богатые из богатых! А рисунки, если они и встречались в книгах, делали вручную, вырезая их сперва на деревянных панелях, или рисовали прямо в книге, раскрашивая от руки.

Раскрыв книгу, которую держал в руках, Николас принялся водить пальцами по цветным иллюстрациям.

— Кто же все это нарисовал? — спросил он. — У вас что, так много художников?

— Да нет, — ответила Дуглесс, — рисунки выполнили машины.

Разглядывая портрет королевы Елизаветы, Николас сказал:

— Посмотрите-ка только на ее мантию! Это новая мода, что ли? Вот было бы интересно взглянуть моей матушке!

Дуглесс посмотрела на дату: 1582 год, — и забрала у него книгу, говоря: