Рыцарь-Дракон

Больше всего Джима интересовало, как найти сэра Жиля. Проще всего зайти в первую попавшуюся лавку и попросить у хозяина проводника, который может провести его, Джима, по всем постоялым дворам города. Из опыта прогулок по Уорчестеру и прочим английским городам, в которых ему уже довелось побывать, Джим знал, что если хозяин лавки просто объяснит на словах, как добраться до постоялого двора, то не успеет Джим пройти и пятидесяти шагов, как снова заблудится.

Стало быть, Джим шагал по улице, пока не наткнулся на обувную лавку. Там он заключил сделку с сапожником, наняв одного из подмастерьев. Опыт подсказывал Джиму, что лучше будет нанять одного из работников, чем пользоваться услугами того, кого свистнул с улицы. Очень часто якобы случайный прохожий оказывался сообщником хозяина лавки, который давал ему знак завести Джима в ловушку, где его могли ограбить, а то и убить. Но подмастерье, как правило, кое-какую ценность для хозяина представлял, и вероятность того, что он приведет Джима в засаду, была меньше.

Опять же, при заключении сделки нужно было проявить властность. Джим мрачно бранился, колотил кулаком по прилавку, изрыгал все ругательства, которые только приходили ему в голову, и наконец почувствовал, что в общем и целом ему удалось произвести впечатление джентльмена отнюдь не доброго нрава.

Он знал, что в глазах его собеседников подобные манеры говорят сразу о двух вещах. Во-первых, даже при намеке на опасность он пустит в ход меч, болтающийся у него на боку. Во-вторых, Джим вполне мог иметь в городе могущественных друзей, которые куда лучше, чем сам Джим, смогли бы устроить его обидчикам веселую жизнь.

Джим разгадал свой ребус. Похоже, каждая собака в городе уже знала, что на днях в Амбуаз приехали двое англичан, причем один из них – коротышка с роскошными развесистыми усами. В ту эпоху почти все рыцари имели обыкновение сбривать всю растительность на лице, так что подобное украшение на верхней губе само по себе оказывалось особой и основной приметой.

Похоже, что сэр Жиль и прочие англичане появились в городе совсем недавно. Они остановились в самом большом трактире, но им все равно не хватило места, поскольку с собой они привели свирепых, по мнению сапожника, на вид слуг. Их было так много, что их пришлось даже размещать в находящихся поблизости амбарах и даже расквартировать по домам. Их имен сапожник не знал, но он знал, что один из них прибыл вместе с очень большой и свирепой собакой, которую он, наверное, захватил с собой, чтобы охранять комнату и вещи.

Однако в Амбуазе в такой охране нет никакой необходимости, уверял сапожник. На самом деле, наличие такого зверя у англичан – чуть ли не оскорбление для города. С другой стороны, что можно поделать с таким важным лордом. Особенно если это – важный лорд из… э-э-э…

Здесь сапожник, по-видимому, наконец вспомнил, что перед ним стоит не француз, а такой же англичанин. Он прервал фразу на полуслове и принялся бранить подмастерье за то, что тот до сих пор околачивается в лавке, вместо того чтобы уже отвести джентльмена на постоялый двор.

Мальчик поспешил вывести Джима прочь из лавки. Джим последовал за юнцом, недоумевая: неужели сапожник может серьезно думать, что он, Джим, поверит в безопасность пребывания в Амбуазе, пусть даже в самой лучшей таверне. В этом веке и на суше, и на море миром правили два закона. Первый – закон личного выживания, а второй – закон, гласивший: «Урви как можно больше», – хотя различные классы распоряжались тем, что получали, по-разному.

Крестьяне, беднейшие из бедных, нуждались в доходах единственно, чтобы выжить. Люди вроде сапожника хотели зарабатывать, чтобы получить достойный статус в своем сословии. Знать, от Брайена с Жилец до членов королевского дома, желали иметь деньги не только на то, чтобы потакать своим прихотям, но и на то, чтобы их царственные деяния подкреплялись неистощимым источником звонкой монеты.

Фактически высшие люди общества, насколько Джим мог судить, всегда играли на публику. Все, начиная от королей и кончая простыми рыцарями, играли свои роли столь самозабвенно, будто верили, что их дал им Господь Бог; и удовлетворение собственных желаний они ставили на второе место, а на первом оказывалось стремление как можно лучше сыграть на сцене мира ту роль, которая, по их мнению, была им отведена.

Словом, рыцари полагали, что они ведут себя по-рыцарски, короли – по-королевски, короче, в позднейшие времена точно так же актер, ради удовольствия публики, заплатившей за то, чтобы видеть его, будет изображать на сцене короля или рыцаря.

Наконец они подошли к двери трактира; дверь как дверь, как две капли воды похожая на те проемы в стенах, мимо которых им довелось пройти, – разве что лавки отличались от обычных домов тем, что дверь, в знак того, что внутри можно что-нибудь купить, оставалась приоткрытой.