Рыцарь-дракон

— своя дорога, кто как научился, тот так и действует, а Джим разработал для себя трехступенчатый метод: фантазия, концептуализация и воплощение в зримой и вещественной форме, или визуализация.

Ну, хорошо, сказал он сам себе; сел по-турецки на кровати и попробовал приложить свой метод к данной проблеме.

Вопрос первый: какая магия нужна, чтобы вырваться отсюда?

Нет, если вдуматься, это второй вопрос. Первый вопрос: что за магия держит его здесь?

В первый раз ему пришло в голову, что это могут быть два разных вида магии. Мелюзина называет себя элементалью. Может быть, она — элементаль так же, как и Жиль — силки? Возможно, магия, заключенная в ней, врожденная, а не приобретенная в ходе обучения.

Возникал следующий вопрос: какая конкретно магия ей присуща?

Она, похоже, была двоякой: власть над любыми существами в озере и рядом с ним и способность делать воздух и воду взаимозаменяемыми.

По всей видимости, неважно, вдыхал Джим воду или вода вокруг него была превращена в воздух, которым он дышал.

Вот оно!

Основой власти Мелюзины над своими пленниками было то, что она могла по своему усмотрению сделать воду вдыхаемой или нет. В случае с драконами, по-видимому, так и было. Вне всякого сомнения, девушка предпочитала, чтобы они вдыхали воду, а не воздух, когда оказывались под водой. С другой стороны, в его случае она предпочла, чтобы он вдыхал воду как воздух или чтобы вода превращалась в воздух. Значит, все, что ему требуется…

— Ой! — вскрикнул Джим.

Он потер лоб. Несколько плывших с трудом маленьких рыбок сбросили ему на голову небольшой слиток золота.

В недоумении он уставился на них.

— Мне не нужно все это, — заорал он на рыбок. — Я не хочу ни драгоценностей, ни золота, ни винограда, ни остальной ерунды, которую вы мне натаскали. Слышали? Не хочу! Вы меня поняли? Мне не нужно все это.

Стайка рыб уплыла, судя по прошлому разу, за чем-нибудь еще. Джим потер ушибленную голову и попытался вспомнить, о чем он думал, когда на голову ему упал золотой брусок. Он находился на первом этапе своей системы.

Он должен что-нибудь вообразить. Ему нужно представить, что он может двигаться под водой, может выйти отсюда, взобраться по дну и выбраться на берег, что водой вокруг него он будет дышать как воздухом, пока не выберется на берег и не сможет дышать настоящим воздухом.

Джим попытался вообразить себе, как он это делает. «Вот иду я, — представлял Джим, — гуляю по дну озера, мне прекрасно дышится водой, хотя я и сбежал от Мелюзины. Я превратил воду вокруг себя в насыщенный кислородом воздух. Мне легко дышать. Вокруг меня ровно столько воздуха, сколько мне нужно. Я могу сделать глубокий вдох. Я могу даже побежать, если захочу, и все равно вокруг меня будет достаточно воздуха. Мои легкие вдыхают его, перегоняют кислород в кровь, кровь бежит дальше по сосудам, снабжая весь организм кислородом. Вот я бегу по дну озера, начинаю взбираться по откосу, дышится легко и спокойно…

Все это прекрасно, но что нужно написать в голове, чтобы дышать водой? Конечно, ответ во мне, в Энциклопедии Некромантии, но как его оттуда выудить?»

— О! Ты проснулся! — раздался за спиной голос Мелюзины. Она запрыгнула на кровать рядом с ним, приземлившись на колени. — Брысь!

Последнее слово было адресовано маленькому косяку рыбешек, тащившему что-то вроде перламутровой короны.

Те развернулись и скрылись из виду.

— Я так счастлива, что ты проснулся, любовь моя, — промурлыкала Мелюзина. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — отозвался Джим, но вовремя сообразил, что нужно вложить в свои слова побольше энтузиазма. — Отлично. Намного лучше.

— Прекрасно, просто замечательно, а теперь, может быть…

— А что ты делала весь день?

Она изумленно посмотрела на него.

— Весь день?

— Ну, день или ночь, словом, пока тебя не было рядом, пока я спал.

— Ты хочешь узнать, что я делала, пока ты спал? — Мелюзина не могла оправиться от изумления. — Никто, никогда… Я имею в виду, обычно никто не задает мне таких вопросов.

— Видишь ли, когда двое, как ты и я…

— О… — вздохнула Мелюзина.

— Когда двоих как магнитом тянет друг к другу, как нас с тобой, то они интересуются делами друг друга, то есть тем, что они делают, когда оказываются врозь… Это делает их любовь сильнее и прекраснее.

Мелюзина взглянула на него совсем обескураженно и покачала головой.

— Это в высшей степени странно, Джеймс. Ты сам говоришь так потому, что ты из Англии?

— Да. В Англии все так чувствуют. Вот почему в Англии люди так крепко любят друг друга.

— Уродливые, жестокие варвары-англичане, окруженные со всех сторон драконами, умеют по-настоящему любить?! — недоверчиво переспросила Мелюзина.

— Да, англичане умеют любить по-настоящему. Даю слово.

— О, разумеется, я тебе верю во всем, милый. Просто мне нелегко сразу свыкнуться с этой мыслью. Уродливые, жестокие… Почему они считают, что знание о том, что делал возлюбленный или возлюбленная в их отсутствие, делает любовь крепче?