Рыцарь идет по следу!

Они катались на лыжах и на коньках. Играли в футбол ярко-красным мячиком на белом снегу. После пили чай в местном кафе.

– Мы теперь лучшие друзья, да? – сказал Артемий. И это был не вопрос. Скорее утверждение.

– Нет, – сказал Рома, подумал и добавил: – У меня уже есть лучший друг.

На Рождество Роме подарили деньги в конверте.

– Купи себе что хочешь, – сказала мама.

Рома сказал «спасибо» и подумал, что он бы сейчас все деньги отдал, только бы вернуть Юрика.

Учебный год начался с общего сбора в «Пещере». Им объявили, что в этой четверти и «Диего» и «Осирис» больше играться не будут. В планах новый спектакль – «Том Сойер». Ставить его будет Нянькин. Выходило, что Макар Семенович проиграл в режиссерском противостоянии. Да и сидел он на общем сборе безучастный, грустный и почти ничего не говорил.

В перерыве Веролоев показал всем фотографию уползающего со сцены Ромы. Точнее, это была задняя часть Ромы. Все смеялись. Рома, по обыкновению, обиделся.

После старенькие и оставшиеся новенькие сели кругом играть в «Нагружаю корабль…». Решили нагружать корабль вещами на букву «К».

– Кружками!

– Круассанами!

– Кисточками!

– Клаксонами!

– Кухнями!

– Карапузами!

– Крючками!

– Колбасами!..

Рома сидел и думал, что если карапузы попадут на корабль, то они обязательно съедят колбасы. И круассаны тоже не пощадят.

Играя, юные артисты веселились от души, говорили и одновременно махали руками, спорили. Краем глаза Рома заметил, что Веролоев берет фотоаппарат и тихонько встает. Он явно не желал, чтобы на его уход обратили внимание. Но Рома после случая с часами всегда замечал тех, кто сам собой куда-либо исчезает.

В этот раз Роме поведение Веролоева показалось подозрительным, он тоже поднялся и последовал на расстоянии за ним.

Когда Рома вошел в раздевалку, он увидел, как Веролоев кладет свой фотоаппарат в Ромин рюкзак.

– Ты что делаешь?

– Ничего, – Веролоев с фотоаппаратом тут же отступил на несколько шагов назад.

Рома почувствовал неожиданную злость:

– Ты хотел мне фотик подложить? Зачем?!

– Я не хотел.

– Хотел, я видел! Ты хотел подложить и сказать, что я украл, да?

– Отстань от меня, Черкизов, – произнес Веролоев в своей наглой, расслабленной манере, повернулся и уже собирался уходить, но Рома бросился к нему. Как говорится, ноги сами понесли. Ярость застила ему глаза, как это было когда-то, во время знакомства с Юриком, когда он в качестве последнего аргумента ударил будущего друга палкой.

Рома выходил из себя редко, но по делу. И выглядел при этом очень опасным.

Он схватил Веролоева за грудки и прижал к стенке. Затрещала по швам модная куртка.

– Это не я, это он меня заставил! – хрюкнул перепуганный до смерти Веролоев.

– Кто ОН?!

Мрачный Рома сел в машину к Толе Маленькому. Большую часть дороги проехали в молчании. Изредка тишину разбавляли короткие Толины восклицания.

– Хамишь, – говорил он спокойно вслед обогнавшей его машине.

– У меня опять проблема, – сказал Рома.

Толя не ответил, но внимательно слушал.

– Я нашел вора. Но если я скажу, боюсь, мне не поверят. Или могут, наверное, поверить, но мне хуже будет, если скажу. – Рома сделал паузу. – А может быть, и то и другое, и не поверят, и хуже будет. Что делать-то?

– Знаешь, молчи, – сказал Толя уверенно, – здоровее будешь.

Толя повернул машину к дому.

– Трусом сидеть, не буду здоровей! – сказал Рома резко, удивившись своему тону. – Остановите машину, сам дойду!

Что было дальше, рассказала ребятам Балта. А от кого узнала она о случившемся, доподлинно неизвестно. Возможно, ей открыл тайну кто-то из преподавателей или, может быть, даже сам Дух Сцены. На расспросы Юля Балта неизменно отвечала:

– Я своих источников информации не выдаю.

Она так и сказала, «источников информации».

Историю слушали все ребята, кроме Веролоева, который не пришел в школу после новогодних каникул, сказавшись больным.

По словам Балты, педагоги решили перенести фанерную книгу из спортзала в «Пещеру». Тут был и Макар Семенович, и Андрей Григорьевич, и Нянькин, и Калина. Последняя пришла придерживать двери.

Спектакль о рыцаре Диего закрыли, и книга была уже не нужна. Но в театре не принято выкидывать отработанные декорации и реквизит. Придет время – все может пригодиться.

Пока Борода и Лысый помогали Калине открыть защелки на полу под второй створкой, Нянькин подошел к фанерному монстру, открыл фанерную страницу и остолбенел.

Когда к огромной книге приблизились остальные, Нянькин уже яростно тер страницу носовым платком.

– Это что такое? – удивился Макар Семенович.

– Ерунда какая-то, – ответил Нянькин, не останавливаясь. – Кто-то похулиганить решил.

– Подожди-ка… – сказал Андрей Григорьевич, легонько отодвигая Нянькина в сторону.

Педагоги замерли перед разворотом книги, обнаружив, что рисунки на ней безнадежно испорчены. Кто-то исписал книгу белой краской. Неровный, достаточно убористый текст словно сеткой покрыл цветные рисунки.

– Что же это такое… – начала Калина и замолчала, заинтригованная, как и все остальные, содержанием послания.

Я ЗНАЮ, КТО ВОРУЕТ ВЕЩИ!

КОГО ОБВИНИЛИ В ВОРОВСТВЕ? ЭТО ИВАНОВА И ЯСНЫЙ!

ИНТЕРЕСНО, ПОЧЕМУ?

ПОЧЕМУ ИХ?