Читаем Рыцарь короля полностью

Вдруг стало очень тихо; тишину леса только подчеркивало бормотание вод Роны в ущелье слева, немного ниже дороги. Блез с минуту сидел в седле, уставясь на неподвижное тело, скорчившееся под копытами лошади. Его ослабевшая, безвольно повисшая рука все ещё не выпускала окровавленную шпагу.

Потом, подстегнув себя мыслью, что надо спешить, он вытер и вложил в ножны шпагу, взглянул на дорогу, чтобы проверить, не едет ли кто-нибудь, спрыгнул на землю и, поймав коня де Монжу, привязал к своему. Затем быстро, опасаясь, что его везение кончилось и на дороге вот-вот появятся путники, оттащил мертвеца под деревья и первым делом опустошил его сумку с документами.

Вот она, сложенная в длинный прямоугольник бумага с печатью герцога, адресованная капитану Франсуа де Сольеру, сеньору де Монастеролю, в форт дель-Эклюз. Вскрыв письмо, он обнаружил то, что и ожидал.

С момента получения сего письма и в течение трех последующих дней капитану де Сольеру надлежало задерживать всех французов, проезжающих через ущелье из Женевы или из иных пунктов, расположенных к востоку. Ему следовало подвергать сомнению их документы, ссылаясь на необходимость проверить их у герцогского канцлера. Это указание не распространялось на хорошо известных лиц, состоящих на королевской службе, как-то: господина де Монморанси, господина де Воля и им подобных, коих надлежало пропускать беспрепятственно... Герцог Карл III Савойский в этом деле вполне полагался на распорядительность и молчаливость капитана де Сольера.

Сообразив, что маркиз и, несомненно, его величество заинтересуются этим письмом, Блез положил его в свою сумку. Если у него и были какие-либо сомнения в правомерности убийства де Монжу, то предательство со стороны государя, связанного с королем Франции родственными узами, совершенно успокоило его. Слуга уплатил по счетам вместо хозяина. Теперь в форте не получат приказа, проход останется открытым, а ко времени, когда герцог Карл узнает о своей неудаче, поправить дело будет уже нельзя.

Во всяком случае, Блез на это надеялся. Многое зависело от ближайших нескольких минут. Необходимо избавиться от тела де Монжу, прежде чем какой-нибудь путник или путники, проезжающие по дороге, увидят привязанных друг к другу коней, истоптанную копытами, забрызганную кровью землю и начнут разбираться, в чем дело. Это только подольет масла в огонь, и все предприятие снова окажется под угрозой.

В этом месте лесистый склон горы круто спускался к оврагу примерно в пятидесяти шагах ниже. Склон, густо поросший молодым сосняком, был идеальным местом, чтобы спрятать труп. Покойный герцогский "браво", схороненный в таком тайнике, скорее всего, останется ненайденным некоторое время; а если крики "держи его" поднимутся через пару дней, то преследовать Блеза будет уже поздно.

Однако протаскивать грузное тело сквозь густой подлесок было нелегко; прошло не меньше пяти минут, пока Блез, вспотевший и запыхавшийся, надежно укрыл труп в чаще. Потом он торопливо полез обратно вверх по склону, благодаря всех святых за удивительное везение. Еще минута - и он снова будет на дороге...

Коня де Монжу, размышлял он, придется взять с собой, слишком неосторожно оставлять столь красноречивое свидетельство. Не забыть ещё избавиться от пустого седла, тогда дело будет выглядеть так, что он ведет в поводу запасную лошадь, - так часто поступали путники в длительных поездках.

Что касается гарнизона форта дель-Эклюз, то теперь Блез не ждал никаких неприятностей. Охрана обычно не интересовалась проезжающими через проход, а оставалась в казармах, в сотне ярдов над дорогой. Поскольку письма герцога в форте не получили, то Блез не возбудит подозрений, и никто не удосужится задерживать его. Правда, если какой-нибудь зевака узнает коня де Монжу, это будет...

- Эй!

От этого внезапного оклика сердце у Блеза подкатилось вначале к самому горлу, а потом провалилось до самых пяток. Его планы и надежды растаяли, как дым.

- Эй! Кто тут пешком ходит?

Взглянув вверх по склону сквозь путаницу сосновых ветвей, Блез заметил голову всадника, который смотрел вниз с обочины дороги. Один он или едет в компании? От этого зависит все. С одним Блез смог бы справиться, но несколько человек - это шах и мат...

- Не хочешь отвечать, да?

- Почему не хочу? - отозвался Блез, выбираясь наверх как можно скорее. - Что, человеку и присесть нельзя в кустах, чтобы его сразу же не заподозрили?

Он подходил все ближе, но всадник отступал.

- Ну-ка, держись подальше. Я не настолько слеп, чтобы не видеть у себя под самым носом. Здесь была драка. Где труп?

- Экая чушь!

Только бы Блезу дотянуться до повода!

- Чушь, говоришь? Клянусь Божьим днем! Не иначе как дьявол шепнул мне словечко насчет тебя, распрекрасный мой бандит. Нет, не выйдет!

Человек, теперь уже отступивший на другую сторону дороги, рывком повернул коня, собираясь ускакать.

- Люди из форта будут рады услышать весточку о тебе. В конце концов, это их дело.

- Погоди! - закричал Блез. - Ты можешь получить десять золотых крон, если хочешь...

- И перерезанную глотку впридачу? Нет уж, премного благодарен!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
100 величайших соборов Европы
100 величайших соборов Европы

Очерки о 100 соборах Европы, разделенные по регионам: Франция, Германия, Австрия и Швейцария, Великобритания, Италия и Мальта, Россия и Восточная Европа, Скандинавские страны и Нидерланды, Испания и Португалия. Известный британский автор Саймон Дженкинс рассказывает о значении того или иного собора, об истории строительства и перестроек, о важных деталях интерьера и фасада, об элементах декора, дает представление об историческом контексте и биографии архитекторов. В предисловии приводится краткая, но исчерпывающая характеристика романской, готической архитектуры и построек Нового времени. Книга превосходно иллюстрирована, в нее включена карта Европы с соборами, о которых идет речь.«Соборы Европы — это величайшие произведения искусства. Они свидетельствуют о христианской вере, но также и о достижениях архитектуры, строительства и ремесел. Прошло уже восемь веков с того времени, как возвели большинство из них, но нигде в Европе — от Кельна до Палермо, от Москвы до Барселоны — они не потеряли значения. Ничто не может сравниться с их великолепием. В Европе сотни соборов, и я выбрал те, которые считаю самыми красивыми. Большинство соборов величественны. Никакие другие места христианского поклонения не могут сравниться с ними размерами. И если они впечатляют сегодня, то трудно даже вообразить, как эти возносящиеся к небу сооружения должны были воздействовать на людей Средневековья… Это чудеса света, созданные из кирпича, камня, дерева и стекла, окутанные ореолом таинств». (Саймон Дженкинс)

Саймон Дженкинс

История / Прочее / Культура и искусство