Рыцарь курятника

– Кто запер дверь: она или вы?..

– Ни она, ни я…

– Кто же?

– Никто…

– Как! Никто не запер дверь из коридора на улицу?

Иснарда не отвечала; она машинально вертела на пальцах конец передника, потупив глаза.

– Отвечайте же! – с нетерпением сказал Жильбер. – Вы последняя остались с Сабиной?

– Я не знаю…

– Вы провожали ее в комнату?

– Я не знаю…

– Приходил ли к ней кто-нибудь, пока вы были с нею…

– Я не знаю…

При этой фразе, повторенной в третий раз, Жильбер посмотрел на Доже и Ролана. Отец и сын казались сильно взволнованными.

– Иснарда, – с живостью сказал парикмахер, – ты должна говорить яснее…

– Хозяин, – сказала служанка, сложив руки – умоляю вас, не спрашивайте меня ни о чем!..

– Почему же это? – вскричал Ролан.

Жильбер снял распятие, висевшее на стене, и подал его Иснарде.

– Поклянись над этим распятием, что ты не знаешь ничего, что ты не можешь ничего сообщить нам, а я тебе поклянусь, что не стану тебя расспрашивать.

Иснарда не отвечала. Лицо служанки сделалось бледным. Она продолжала молчать; губы ее сжались.

– Клянись или отвечай, – сказал Жильбер угрожающим тоном.

Она начала ломать себе руки.

– Говори же! Отвечай! Объяснись! – запальчиво закричал Доже.

– Хозяин, умоляю вас… – пролепетала Иснарда, сложив руки и упав на колени перед парикмахером.

– Говори! Скажи все, не скрывай ничего! – закричали в один голос мадам Жереми, Урсула и мадам Жонсьер.

– Говори же, – прибавила Жюстина.

Иснарда все стояла на коленях с умоляющим взглядом.

– Еще раз спрашиваю тебя: будешь ли ты говорить? – настаивал Жильбер.

– Как! – закричал Доже. – Дочь моя была ранена, она умирает, она не может говорить, а эта гадина не хочет нам отвечать!

– Стало быть, она виновата, – сказал Ролан.

Иснарда вскочила.

– Я виновата?! – закричала она.

– Почему ты не хочешь говорить?

– Я не могу.

– Почему же?

– Я поклялась спасением моей души ничего не говорить.

– Кому ты клялась? – спросил Доже.

– Вашей дочери.

– Сабине? – закричал Жильбер.

– Да.

– Она сама потребовала у тебя этой клятвы?

– Она сама.

Все присутствующие переглянулись с удивлением. Очевидно, никто не ожидал, что Иснарда участвовала в этом роковом и таинственном происшествии. Жильбер подошел к служанке.

– Скажи нам все! – потребовал он.

– Убейте меня, – отвечала Иснарда, – но я говорить не стану.

– Что же может заставить тебя говорить? – вскричал Доже.

– Пусть ваша дочь снимет с меня клятву.

– Ты с ума сошла! – возмутился Ролан. – Как?! Моя сестра стала жертвой ужасного злодеяния, а ты не хочешь объяснить нам, ее отцу и брату, обстоятельств, связанных с этим преступлением?! Еще раз повторяю: берегись! Раз ты отказываешься отвечать на наши вопросы, значит, ты – виновна.

– Думайте что хотите, – сказала Иснарда, – я поклялась и не буду говорить до тех пор, пока мадемуазель мне не прикажет.

Губы Жильбера побледнели, а брови нахмурились; он был в бешенстве. Глубокое изумление отразилось на лицах

женщин. Подмастерья, по-видимому, ничего не понимали. Добрый Рупар с начала допроса таращил глаза, раскрывал рот, делал гримасы, что, по словам его жены, обнаруживало в нем большое усилие мысли.

Настала минута тягостного молчания, которое Рупар прервал первый.

– Как это все смешно! – воскликнул он. – Очень смешно!.. Так смешно, что я даже не понимаю ничего! Эта девушка не говорит: можно подумать, что она немая, но…

Жильбер схватил руку Иснарды:

– Ради жизни Сабины ты будешь говорить?

– Нет, – отвечала служанка.

– Ты не хочешь?

– Не хочу.

– Ну, когда так…

– Месье Доже! Месье Доже! – послышался громкий голос с верхнего этажа.

Доже вскочил.

– Что такое? – спросил он хриплым голосом.

– Идите сюда скорее! – доносился тот же голос.

– Боже мой! Что опять случилось? – произнес несчастный отец, прислонившись к косяку двери.

Раздались легкие шаги, и в комнату вбежала Нисетта; она казалась глубоко взволнованной.

– Скорей! Скорей! – торопила она. – Вас спрашивает Сабина.

– Сабина? – закричал Доже.

Он помчался вверх по лестнице, как сумасшедший, которого ничто не может остановить.

– Месье Ролан! Месье Жильбер! Ступайте и вы также,

– продолжала Кино.

– Сабина очнулась? – спросил Жильбер, взяв за руку Нисетту.

– Да, – отвечала молодая девушка со слезами на глазах,

– она пришла в себя, узнала нас, поцеловала и спрашивает вас.

– Пойдемте! – закричал Ролан.

Жильбер схватил Иснарду за руку.

– Ступай и ты! – сказал он. – Теперь мы узнаем все.

XVI Ночное приключение

Сабина с лицом уже не столь бледным и с полуоткрытыми глазами сидела на постели, поддерживаемая рукой мадемуазель Кино. Очаровательно выглядела эта молодая женщина во цвете лет и красоты, в блистательном наряде, окружившая заботами юную девушку, еще больше похорошевшую от страданий и в которой теперь возрождалась жизнь.

Доже, опасаясь повторения кризиса, осторожно подошел к Сабине. Та нежно улыбнулась, увидев отца, и протянула ему бледную руку.

– Дочь моя! – сказал Доже со слезами в голосе.

– Отец мой! Мне гораздо лучше, – прошептала Сабина.

Нисетта, Ролан, Жильбер вошли в комнату, а за ними

друзья и служанки. Подмастерья остановились на площадке, не смея войти. Сердца всех учащенно бились, на лицах отражалось сильное волнение.