Рыцарь Орлиной долины

– Увы, мой отряд служит не тебе, – пожал плечами Андрюха.

– Прости меня, отец, – всхлипнул Интинай. – Я не смог защитить семью.

– Хасан, сделай свое любимое дело, – Андрюха подозвал угрюмого чернобородого громилу. – Ты ювелирно резал головы пленным журналистам на Ближнем Востоке. Покажи мастерство.

В руке Хасана сверкнул широкий клинок.

Толейми оглушительно завизжал, выбил планшет из руки Ягуара и бросился на Алайни. Ягуар задержал его и пнул в живот с такой силой, что безухий вампир изрыгнул зловонную похлебку.

Алайни запрыгнул на стог сена, судорожно дыша. Его разум отказывался принять произошедшее.

– Смотри, – Ягуар подозвал его, и юноша покорно спустился.

Под паутиной глубоких трещин на экране планшета Алайни увидел, как Хасан высоко поднял отрезанную голову Интиная. Последний клок волос убитого вождя остался в руке наемника. Оскаленная голова покатилась с горы.

Экран потух.

– Миалайя… Где Миалайя? – Алайни схватил учителя за руку.

– Кто? – лицо Ягуара выразило искреннее удивление.

– Его девчонка… Ха-ха-ха! – Толейми покатился от безумного хохота. – Они убили его девчонку! Ха-ха-ха!

Ягуар вытащил Алайни из сарая и потянул его в лес.

– Молоденькая серая вампирша… с кисточками на ушах, – у Алайни пошла пена изо рта, он закашлялся.

– Забудь о ней, – Ягуар позволил ему перевести дыхание и вывел его к реке. – Весь Клан Сумрачных Гор уничтожен. Та девушка мертва. Попей воды и успокойся.

– Ты… Ты знал о Миалайе. Не мог не видеть ее в моих мыслях, – Алайни растопырил когтистые пальцы и зашипел в лицо учителю.

– Откуда я мог знать, что у тебя, как люди говорят, в каждой избушке по подружке? – повернувшись к реке, Ягуар искоса взглянул на ученика и снова посмотрел на воду. – Делать нечего мне больше, кроме как блуждать в дремучих дебрях твоих мыслей. Я понял, что ты бегаешь за дочкой Эйлана.

Алайни зарычал, показывая, что не желает его слушать.

Ягуар отнял у него свой меч и спустил юношу с берега, едва не выломав ему правую руку.

– Остынь! Позже расскажешь, сколько у тебя любовниц. Нет… Сначала ты победишь Толейми-Орри, потом мы с Темным Лордом съездим на охоту. Быть может, после ужина я соглашусь тебя выслушать и узнать, где, когда и с кем ты переспал.

– Я ни с кем не спал! – огрызнулся Алайни, стоя на четвереньках на отмели.

– Если бы горная вампирша ждала от тебя ребенка, я бы простил твою истерику. Командир отряда доложил, что одна из женщин была беременна. Возможно, та самая, с серыми кисточками на кончиках ушей.

Ягуар пошел к лагерю, и вдруг обернулся, посмотрел на ученика испытующим взглядом. Алайни пришлось заглянуть ему в глаза – сработал инстинкт.

– Я освободил тебя из рабства, уничтожил твоих врагов, – укоризненно произнес Ягуар, – и взамен не услышал ни слова благодарности. Если не хочешь быть с нами, иди на поклон к Эйлану. Старый мошенник будет рад отменить турнир. Или возвращайся в Сумрачные Горы. Они теперь твои.

Ягуар ушел. Алайни не последовал за ним. Юноша стоял в воде, пока большая рыба не хватанула его за ногу, проверяя, можно ли им поживиться.

“Миалайя”, – мысленно позвал молодой вампир, почти как в недавнем детстве, когда они вместе играли и охотились на мелкую живность.

Он помнил, как Рилман притащил в нору дрожащий, завернутый в звериную шкуру комок, сбросил его с плеча на жесткую каменную плиту.

– Смотри, кого я нашел, – похвастался Рилман, показывая свою добычу Интинаю. – Раньше я таких не видел… с кисточками. Пришлось украсть ее у родителей. Вырастет красавицей, и я возьму ее в жены.

Маленький Алайни осторожно понюхал и приоткрыл сверток. Шкура зашевелилась, и из нее выпуталась девочка, примерно его ровесница.

Она испуганно зашипела, предупреждая, что может больно укусить, если ее кто тронет.

– Не бойся, – Алайни, крадучись, приблизился к ней на четвереньках и лизнул ее в нос. – Я клянусь защищать тебя, как честный храбрый рыцарь.

“Миалайя погибла по моей вине, – придавленный спудом воспоминаний Воин Сумрачных Гор лежал на берегу, подобрав под себя руки и уткнувшись лицом в мягкую влажную траву. – Я не сдержал клятву, как бесчестный подлый рыцарь, ослепленный гордыней”.

Слезинки скользнули по его щекам, смешавшись с росой.

Алайни боялся признаться себе в душевной слабости, в острой нужде чувствовать кого-то рядом: слышать ровное дыхание, успокаивающее биение сердца. Но кто? Кто смог бы утешить, угасить сжигающую его боль? Нет честных рыцарей… Что Эйлинан, что Ягуар – все подлецы. Какое ни возьми создание любой породы – так одно другого хуже. И он ничуть не лучше их. Если рискнет вернуться в опустевшие Сумрачные Горы, они его не примут. Он погибнет там от голода. Призрак Миалайи будет неотступно преследовать его, не позволит ему охотиться. Ему не выдержать свидания с мстительным духом.

Разве что Ниллин могла бы его утешить? Нет! Его тоска пробудила бы в ней ревность. Надменная принцесса не смогла бы принять, что в сердце рыцаря есть местечко для другой. Ниллин вообразила бы, что Алайни был влюблен в подругу детства.