Рыцарь с железным клювом

Пробежав метров сто, Ленька стал карабкаться на обрыв, влез на него с ловкостью обезьяны, петляя между стволов сосен, побежал туда, где была лодка. Странно, однако Кошмарик не ошибся в расчете, и вскоре мальчики, запыхавшиеся, измученные, уже стояли на берегу рядом с лодкой: Володя разматывал цепь, обвивавшую куст можжевельника, а Кошмарик с грохотом вставлял уключины весел. Через минуту Володя, швырнув в лодку цепь, оттолкнулся посильней от острова, оправдавшего все-таки его ожидания, и вскочил в отплывающее суденышко, на котором Кошмарик рьяно работал веслами, спеша развернуть лодку носом к открытой воде.

Минут пятнадцать оба искателя приключений хранили молчание, как будто стыдились друг друга за тот панический ужас, которому позволили безраздельно руководить собой. Но Володя, измученный нерешенным вопросом, от кого же бежали они по острову, не выдержал наконец:

- Лёнь, а кто это на нас смотрел? - и думал, что Кошмарик будет запираться, но тот словно давно уже ждал вопроса, чтобы оправдаться перед "лагерником" за свое малодушное поведение.

- А Мишка Поганкин это был, тот, что в мае на лед пошел и утоп. Утопленник, значит...

Минут пять молчали. Володя чувствовал, что его сознание уперлось в какую-то высоченную стену, преодолеть которую невозможно, оставаясь в границах его былых представлений о природе живого и мертвого. Раньше он твердо был уверен, что если человек утонул, то ходить по земле, интересоваться делами живых он уже не способен, - против правил все это. Но Кошмарик заявил об этом так спокойно, что стоило отвергнуть все прежние основы знаний и перейти в иное измерение.

- Ты что же, узнал его? - спросил Володя.

- Узнал. Как не узнать. И он, Мишка, меня узнал. Мы с ним мирно жили. Мишка мне перед... смертью своей червонец даже одолжил, а я ему отдать не успел.

- Может, он за червонцем и приходил? - серьезно спросил Володя.

- Может быть, - так же серьезно ответил Ленька, а потом прибавил: Только на кой ляд покойнику червонец? На бутылку, что ли? Ну так придет в лабаз, а ему там скажут: "Иди-ка отсель и без того худо выглядишь".

Володя рассмеялся: шутка Кошмарика все поставила на места в его рассудке, и теперь требовалось только разъяснить, как получилось, что человек, считавшийся утонувшим, на самом деле жив, но живет не дома, а на острове.

- Ладно, Кошмарик, давай-ка серьезно с тобой поговорим! - твердо заявил Володя. - Я в бродящих по земле покойников не верю. Тем более зачем утопленнику, если он... встает, среди бела дня шататься? Другое дело, если б после полуночи. А то солнце светит, а он прогуляться вылез. Нелогично как-то!

Кошмарик, бросив весла, сел, обхватив колени, и задумался. Он, насупив лоб, думал минут семь, а то и больше. Потом сказал:

- То, что я Мишку видел, это точно - палец отрезать дам, если ошибаюсь. Но в том разе, если он и не утопленник, а человек живой, то какого ж хрена он на острове сидит и домой не едет?

- Да на чем же ему ехать? - усмехнулся Володя. - Где лодка? А доплыть до берега здесь непросто - километра полтора будет. А он, может, и плавает неважно. Представь себе, пошел он на рыбалку, под лед провалился, но выбрался и до острова кое-как доплыл. С тех пор и живет там...

- Два месяца живет? - улыбнулся Кошмарик, удивляясь недомыслию "лагерника". - Да за два месяца без пищи он бы уже три раза сдох и превратился бы в тот скелет, который нам попался. Мне сдается, если... не утопленник Мишка, то держит его на острове какое-то дело важное или... не пускают его домой.

- Кто же не пускает? - поразился Володя, и снова в его мозгу словно что-то скрипнуло, заскрежетало и завертелось в другую сторону. - Сила какая-нибудь? Неужели он, если бы спасся и на остров вылез, не смог бы докричаться, знак бы о себе подать? Ведь искали его, правда? С водолазами, наверное, искали. Почему же не кричал, не звал? Нет, думаю, он нарочно на острове сидит...

Кошмарик, положивший подбородок на сдвинутые колени, ответил грустно:

- Вот и я о том. Неспроста он на острове сидит. Хотя ведь он лодырь из лодырей, этот Поганкин Мишка. Может, взял да отпуск себе устроил. Притворился, что утоп, а сам гуляет, дышит свежим воздухом. И не тонул он вовсе, а взял да с мешком консервов на остров перешел. Прохлаждается себе сейчас, рыбку ловит - он большой мастак по части рыбной ловли. А лето кончится, возьмет и заявится: принимайте утопленничка. Он ведь хохмач был, Мишка этот. Ради хохмы одной вполне мог все устроить.

Но Володю не все устроило в аргументах Леньки. Он покачал головой и заявил:

- Сомневаюсь я что-то насчет того, что Мишка ваш разыграть всех хотел. Ты говорил, что работенка у него была непыльная - банщиком работал в пансионате. Для чего же место терять? А потом, не думаю, что ради хохмы можно мать родную доводить до такого отчаяния. Она же каждый день на берег ходит и все плачет. Знаешь, - осенило вдруг Володю, - я знаю, что делает на острове Мишка Поганкин и почему он домой не спешит.

- Ну и что же?