Рыцарь Шато д’Ор

— Отца и матери у меня нет, вы же знаете, — пробормотал, потупясь, Иоганн, чувствуя, что сейчас провалится под землю от стыда, — я живу в замке в окружении слуг и вассалов, мне некому подать совет…

Он уже готов был удрать, если бы не Альберт, вскочивший с места:

— Позвольте мне, матушка, внести некоторую ясность! Моя милая сестрица, наша скромница, которая только что убеждала меня в своей любви к мессиру Иоганну, уговаривала не отвергать примирения с ним, сидит тут, изображая полное неведение! Скажи, Альбертина, громко, что ты мне только что говорила на ухо? Ну!

Бедняжка вздрогнула от этого «ну», как от удара плетью.

— Матушка, благословите нас, мы любим друг друга, — как-то уж очень заученно и невыразительно произнесла девушка, хлопая ресницами, — лицо ее говорило: «Господи, да если так орать, я что угодно признаю!»

— Догадываюсь! — зловеще произнесла Клеменция.

— Матушка! — вскричал Альберт. — Она, разумеется, боится сказать это вслух, но сегодня эта маленькая хитрушка, играющая скромницу, созналась мне в том, что без памяти, подчеркиваю — без памяти! — любит Иоганна фон Вальдбурга!

— О Боже! — воскликнула Альбертина, взгляд ее метнулся на брата, и было в этом взоре что-то необычное, непонятное: не то зависть, не то сочувствие, не то изумление, не то восхищение, а то и вовсе ужас. Кажется, она все поняла. В ответ на этот взгляд Альберт глянул на нее так, что девушка поняла это как строгий приказ: «Молчи и подтверждай безоговорочно все, что я скажу про тебя!»

— Боже правый! — взвыл от ужаса Иоганн. — Неужели Альбертина рассказала вам все?

— Все, абсолютно все, уважаемый мессир Иоганн! — уверенно и громко заявил Альберт. — Я знаю и о подземном ходе, и о том, что ваша любовь уже зашла так далеко, что необходимо поторопиться со свадьбой!

— О Господи! — выпучилась Клеменция. — Этого еще не хватало!

— Я знаю, что это она прислала вас сюда извиняться и просить ее руки, ведь верно?

— Да, да, — пролепетал Иоганн, — все именно так.

— Но вы не знаете еще одного обстоятельства, мессир Иоганн. Она еще скрывает это от вас и от нашей матери… Так вот знайте, матушка: Альбертина беременна и спустя восемь месяцев должна родить…

— Какой позор! — ахнула мать. — Господи, какое позорище!

Несчастная Альбертина роняла мелкие слезки на вышитый платочек.

— Поэтому вы и просили всех удалиться? — вздохнул Иоганн, почесывая бороденку.

— Естественно, — сказал Альберт, краснея.

Альбертина между тем все всхлипывала, а мать сидела надутая, грозная, как некое страшное языческое божество, требующее для ублажения человеческих жертв.

— Ну скажи же что-нибудь! — взмолился Иоганн.

— Да, — пролепетала девушка чуть слышно, и вся залилась краской стыда.

— Что «да»? — отрывисто спросила Клеменция. — Все так, как говорит Альберт?

— Да, — выдавила девушка.

— Мерзавка! Распутница! — прошипела Клеменция, замахиваясь, чтобы дать дочери оплеуху. Но Альберт ловко схватил ее за руку.

— Не спешите, матушка. Сделанного не вернешь! Сейчас надо не наказывать, а думать, как прикрыть этот грех перед людьми и замолить его перед Богом!

— Бесстыдница! — прорычала Клеменция, безуспешно пытаясь вырвать свою руку из ладони Альберта. — Отпусти! Альберт, отпусти меня!

— Мы должны ускорить дело, матушка, — настойчиво произнес Альберт и, видя, что мать не порывается более расправиться со своей дочерью, разжал пальцы. — Надеюсь, мессир Иоганн со мной согласен?

— Да, да! — поспешно проговорил Иоганн, совершенно обалдев от всех этих откровений.

— Прелюбодейка! — исходя яростью, проскрежетала Клеменция, с нескрываемой злостью глядя на Вальдбурга. — Но что поделаешь, надо спасать честь рода… Сбегай, скажи, чтоб позвали всех и в первую голову отца Игнация… Распорядились! Дети называются! Мать вам игрушка, да?

— Матушка! — падая на колено, сказал Альберт. — Простите нас, неразумных детей ваших!

— Беги, орясина! — сердито, но уже без ярости сказала Клеменция. — Вы, сын мой, уж больно прытки! Но что делать, коли надо прикрыть грех этой негодницы?

Альберта по-прежнему плакала, как плачут дети, не понимающие, за что их, собственно, ругают. Альберт встал с колена, положил ей на плечо свою крепкую маленькую руку и сказал, улыбаясь в ее заплаканное лицо.

— Не плачь, сестреночка, все будет очень хорошо… Свадьбу сыграем в один день, мою с Вальдбургом и твою с Агнес… Тьфу ты! Конечно, твою с Вальдбургом и мою с Агнес, вот как ты меня разволновала, заговариваться я начал…

— Марш за попом! — рявкнула Клеменция, отвесив Альберту крепкий подзатыльник.

— Ну и хлопот у нас будет с этими свадьбами! — сказал Альберт, идя к двери.

— Да еще это дело с Ульрихом, — вздохнула Клеменция. — Когда вы все успеете?