Рыцарь в черном плаще

В бальном зале было два больших камина, украшенных бронзовыми кариатидами и фигурами мифических персонажей. Справа на постаменте высился скульптурный портрет Людовика XV во весь рост, подаренный городу королем в 1736 году; на другом камине скульптура работы Ванлоо 1739 года изображала короля сидящим на троне и принимающим поздравления от купеческого старшины и его помощников по случаю заключенного мира. Напротив были окна фасада, выходившего на Гревскую площадь. Между этими окнами в числе прочих висела картина «Вступление Генриха IV в Париж». Под ней предприимчивый и умный купеческий старшина, желая сделать сюрприз королю, пока тот сидел в гостиной, велел поставить эстраду, покрытую бархатом, золотом и шелком. На этой эстраде поставили без масок пятьдесят самых хорошеньких девушек, женщин и вдов, каких только смогли найти на балу. В этом свежем букете очаровательных дам не было ни одного костюма, который был бы похож на другой. Разнообразие их выглядело чрезвычайно живописно. Под эстрадой расставили музыкантов. Купеческий старшина ждал, когда король переступит порог Цветочной гостиной, чтобы подать сигнал музыкантам.

Наконец Людовик XV вышел, все еще в маске и в своем костюме, представлявшем дерево тис. Очаровательное зрелище на эстраде заставило его забыть про чародея и навело на иные мысли. В короле вновь проснулся тонкий знаток женской красоты. Он медленно обвел взглядом эстраду, рассматривая каждое привлекательное личико, красневшее от влияния королевского магнетизма, понятие о котором Месмер начал вводить в моду.

В это время грянула музыка, и танцующие закружились возле короля. Людовик наслаждался этим зрелищем, совершенно новым для него, когда еще одно явление увеличило прелесть происходящего.

Из группы гостей в богатых костюмах из серебряной и золотой парчи выбежала нимфа со светло-русыми развевающимися волосами, гибким станом, с колчаном за плечами, с круглыми белыми ручками, точеными ножками, размахивая стрелой с золотым наконечником и блестящими перьями. Хорошенькая нимфа была в маске, но сердце короля забилось. Увлеченный против воли, повинуясь чувству, в котором не мог дать себе отчета, он приблизился к нимфе, проходившей мимо него.

— Прелестная нимфа, — сказал он, — счастливы те, кого вы пронзаете своими стрелами! Раны смертельны?

— Прекрасный рыцарь, — ответила нимфа, — я скупа на свои стрелы и не хочу никому доставить счастье умереть от них.

Людовик взял белую руку нимфы и тихо увлек ее к Цветочной гостиной.

— Как! — сказал он. — Разве вы боитесь стать любимой?

— Сердце Дианы бесчувственно, эта гордая богиня смеется над муками любви.

— А вы ее ученица?

— Да, и примерная.

— Надо сделать упрек наставлениям вашей учительницы, потому что весьма прискорбно, когда очарование соседствует с жестокостью…

— О, не все лесные красавицы дали обет равнодушия, — ответила хорошенькая нимфа, улыбаясь и показывая ряд жемчужных зубов.

— В самом деле? И вы принадлежите к их числу?

— Почему вы спрашиваете?

— Вы прекрасны и очаровательны, а для очарования и красоты равнодушие — опасный враг.

— Это залог счастья.

— Не говорите так!

— Разве лучше думать и не говорить, чем думать и говорить?

— Скажите мне, хорошенькая нимфа, разве лишь наслаждение охотой влечет вас и ваших подруг в чащу леса?

— Не всегда… среди нас есть одна, влекомая в лес совсем иным чувством.

Беседуя таким образом, король и нимфа вошли в гостиную и сели на мягкий диван. Король держал нимфу за руку.

— Та, о которой вы говорите, — продолжал король, — наверное, нежная Венера, ищущая среди молодой зелени какого-нибудь нового Адониса?

— Я полагаю.

И нимфа слегка вздохнула.

— Я угадал?

— Да… Адониса… очаровательного!

Нимфа вздохнула опять и печально покачала головой.

— Ах, как жаль! — сказала она. — Какое это несчастье!

— Почему несчастье?

— Потому что между бедной нимфой и прекрасным Адонисом расстояние слишком велико…

— Расстояние?

— Да, и его невозможно преодолеть.

Она вздохнула в третий раз.

— Ничего нет невозможного! — с жаром воскликнул король. — Любое расстояние не помеха, когда любовь простирает над ним свои крылья.

— О нет! Любовь поднимается очень высоко, — ответила хорошенькая нимфа, — но она не достает до трона.

— До трона! — повторил король. — Что я слышу?

— Молчите! — сказала нимфа, явно смутившись.

— Но почему я должен молчать?

— Потому что об этом никто не должен знать.

— Даже я?

— Пустите меня!

Она хотела встать, король нежно удержал ее. Они были одни в Цветочной гостиной.

— Скажите мне только, — продолжал король, — на каком полушарии земли можно встретить эту очаровательную и трогательную нимфу?

— О! Нет нужды обращать ваше внимание на другое полушарие. Прекрасный Адонис редко может избежать в лесах близ Парижа встречи с этой чувствительной нимфой… Но есть одно место, которое она предпочитает…

— Как оно называется?

— Сенарский лес.

— Сенарский лес! — восторженно повторил король. — Не злоупотребляйте моим волнением. В этом лесу я встретил привлекательнейшую женщину, вновь заставившую забиться мое сердце надеждой и любовью…

— Молчите! Молчите!