Рыцари былого и грядущего. Том 3

— Мессир, до боя мы не успели осмотреть все монастырские помещения, — сказал Анри де Монтобан. — Может быть, всё–таки найдём спрятавшихся монахов, и они окажут Вальтеру помощь получше той, которую окажем мы?

— Давай. Быстро.

Они нашли полсотни монахов под землёй, в винном погребе. Монахи не прятались здесь, а были пленниками. Не тратя времени на представления, Сиверцев сразу спросил:

— Врач среди вас есть?

— Я был монастырским врачом, — отозвался старенький монах в застиранном подряснике.

— У нас тяжело раненный. Быстрее.

Монах осмотрел Вальтера и, смазав рану мазью из маленького пузырька, который был у него при себе, сделал грамотную перевязку, сразу сказав:

— Рана очень болезненная, но не смертельная, жизненно важные органы не задеты, операция не нужна. Ему сейчас более всего необходимо обезболивающее, а лучше всего — снотворное. У меня есть. Припрятано. Варвары не всюду добрались.

Монах обратился к Сиверцеву, безошибочно определив главного, но ему ответил сам раненный:

— Никаких обезболивающих. Никаких снотворных. Прежде всего исповедь. Нужен священник.

— При такой боли, брат, сможешь ли ты исповедаться? — озабоченно развёл руками монах.

— Смогу. Только бы успеть.

— Священник у вас есть? — спросил Сиверцев.

— И не один.

— Делай!

Монах мгновенно исчез, но вместе со священником появился только через полчаса. Крупный батюшка с большой бородой в великолепной чистой епитрахили поверх рваного и грязного подрясника, с порога сказал:

— Прошу прощения за задержку, надо было епитрахиль и поручи из тайника извлечь. А теперь прошу всех выйти.

Сиверцев, выходя из трапезной последним, бросил назад беглый взгляд, и в его душе вдруг отчётливо высветилась невероятная трагичность происходящего: исповедь тяжело раненного тамплиера прямо на поле боя, посреди трупов, которые ещё час назад были живыми людьми. Воистину, тамплиерская исповедь.

Батюшки не было часа полтора, за это время тамплиеры с монахами не разговаривали, ни о чём не думая, кроме Вальтера. Наконец батюшка вышел. По его просветлённому лицу текли слёзы.

— В жизни не слышал такой искренней и глубокой исповеди. Ваш брат — почти святой. Даже не желаю ему выздоровления. Хорошо после такой исповеди умереть. Но да свершится воля Божия.

Сиверцев кивнул и, жестом предложив врачу следовать за ним, быстро вошёл к Вальтеру:

— Вальтер, прими всё–таки обезболивающее и снотворное. Сейчас уже можно.

— Да, сейчас уже можно, — тихо прошептал Вальтер. — Я выдержал, мессир, я смог.

Сиверцев молча положил ладонь на руку Одноглазого, лежавшую у него на груди.

Врач, во время исповеди извлекший из тайника необходимое зелье, сразу же дал его раненому.

***

Вальтер уснул. Мёртвого де Сент — Омера положили на стол рядом с ним. Трупы врагов маршал приказал оттащить куда–нибудь в самый дальний угол монастыря. Потом позволил оказать медицинскую помощь себе и другим тамплиерам. Легко ранены были все семеро оставшихся на ногах братьев.

— Жив кто–нибудь из старшей братии? — спросил Сиверцев священника, который исповедовал Вальтера.

— Ваш покорный слуга — игумен.

— Пойдём куда–нибудь, побеседуем.

Они вышли на покрытый пеплом двор и расположились на больших каменных скамьях друг напротив друга.

— Мы — тамплиеры. Рыцари–монахи. Свою задачу видим в том, чтобы защищать христиан и христианские святыни.

Андрей представился спокойно, но несколько напряжённо, понимая, что на Афоне тамплиеров могут и не жаловать. Однако, игумен благодушно улыбнулся:

— Мы рады приветствовать дорогих ставрофоров. Здесь, на Афоне, люди вашего Ордена показали себя, как настоящие христианские герои.

— Когда? — Андрей растерялся.

— Если вы тамплиеры, то безусловно знаете, что Орден Храма помогал монахам на Афоне, начиная с того времени, когда к власти пришёл Антихрист, а тому уже четвёртый год идёт, — теперь игумен насторожился.

Андрей некоторое время молчал, потом начал медленно с паузами говорить:

— То, что мы действительно принадлежим к Ордену Храма, надеюсь, достаточно доказано нашими действиями. Но, видите ли, отче… если не вдаваться в детали… по воле Божьей мы оказались изолированы от Ордена и, если честно, то вообще ничего не знаем о том, что происходило на земле много последних лет.

Игумен глянул на маршала теперь уже с любопытством и, кажется, что–то отыскал в его глазах, и это его вполне удовлетворило. Он начал говорить размеренно и несколько отстранённо: