Рыцари былого и грядущего. Том II

– Человечество, Андрей, входит в век спецназа. Грандиозных столкновений миллионных солдатских масс больше не будет. В наше время почти любая задача на карте мира может быть решена несколькими группами хорошего спецназа, после чего остаются лишь полицейские задачи.

– Которые будут непосильны для Ордена.

– Так ведь мы и не боремся за власть над всем миром или над какой-либо конкретной страной. Кроме того, в случае необходимости, мы сможем поднять не одну сотню человек, а это уже страшная сила. В ряде стран существуют национальные подразделения, не принадлежащие к Ордену, но связанные с нами некоторыми ниточками, порою незримыми для них самих. Это, например, православные самураи Японии – прекрасные воины, хорошие христиане, не всегда монахи, но есть и монахи среди них, хотя рыцарей, конечно, нет. А посмотрел бы ты на эфиопских белых монахов-воинов. Боевые монахи – это национальная традиция Эфиопской Церкви. Люди не совсем нашего духа, поэтому они и не тамплиеры, но придёт день, когда будет не до нюансов, и тогда они будут с нами. С персидскими «тиграми» Шаха ты лично знаком. А есть ещё Арабский православный легион. Это, в известном смысле, тамплиерские туркополы – не совсем наши, но близкие нам, в определённый момент готовые действовать единым фронтом с Орденом Христа и Храма. Мы помогаем им организоваться, иногда даём оружие, порою ставим задачи или, напротив, предостерегаем от некоторых действий.

– А в Европе есть группы, связанные с нашим Орденом?

– Нет. Ни одной. Ты знаешь, у нас в Ордене все – европейцы, но это отдельные свободные личности, которые теми или иными путями вышли на Орден, или мы на них вышли, но в самой Европе нет ни одной организованной группы, которая сплотилась бы вокруг военно-монашеского идеала, при этом продолжая твёрдо стоять в христианской вере.

– Да я уж посмотрел историю храмовничества.

– Вот-вот. Под названием «храмовников» Европа в изобилии порождает группы интеллигентов-мистиков, злобных неонацистов, сатанистов-головорезов. Если и появляется организованная христианская инициатива, то это нечто вроде «Опус Деи» – структура деятельно-активная, но решительно далёкая от воплощения военно-аскетических христианских идеалов. Старушку через дорогу они, ради Христа, конечно, переведут, но готовы ли они умереть за Христа? Слишком комфортно устроились в этой жизни. Воинские добродетели в современной Европе – самые непопулярные. Нечто хотя бы отдалённо напоминающие Орден Храма там сейчас не может родится, а искусственно насаждать такие вещи нельзя, если не хочешь получить на выходе клоунаду. В Европе всё ещё есть настоящие христиане, но там больше нет рыцарей, точнее – последние весьма немногочисленные рыцари Европы не проявляют способности к самоорганизации. Враждебная рыцарско-христианским идеалам общественная атмосфера не позволяет им не только сплотиться, но даже и реализоваться на уровне личности, не позволяет в достаточной мере познать свою рыцарскую суть. Только, попадая в наш Орден, они начинают понимать самих себя. Так было с любым из нас, да и на собственном примере ты это хорошо знаешь.

– Но почему же рыцарско-монашеский идеал в Европе заглох при наличии хороших христиан, а порою и не плохих воинов?

Сэр Эдвард Лоуренс, во всё время разговора слушавший братьев с таким живым интересом, как будто все это объясняли ему, но не проронивший ни слова, подал, наконец, голос:

– Солдатчина, мой друг. Последних рыцарей Европы добивает солдатчина.

– Но разве солдат не может быть хорошим христианином, а христианин – хорошим солдатом?

– Да сколько угодно, – сэр Эдвард невозмутимо поднял бровь. – Солдат только рыцарем стать не может, а Европа уже не в состоянии представить себе военного в ином образе кроме солдатского.

– Да, мы как-то говорили об этом с командором Князевым, но я до сих пор достаточно смутно представляю себе принципиальную разницу между рыцарем и солдатом.

– Это просто. Когда-то власть в Европе принадлежала военной аристократии, сейчас она принадлежит торговой олигархии. Военная аристократия, одухотворённая христианством, выработала идеал благородного и великодушного «защитника вдов и сирот». Это и есть рыцарский идеал, в основе которого – готовность принести себя в жертву, защищая слабых. Торгашам это, мягко говоря, не близко.

– Но торгаши были всегда.

– Безусловно. Только раньше они были подчинены военным, игра в целом шла по благородным воинским правилам. Потом буржуазия захватила власть и теперь военные ей подчинены. Игра идёт по правилам торгашей, первейшее из которых: «Не обманешь – не продашь». Если идеал рыцарской аристократии – защита вдов и сирот, то идеал буржуазии – выжимание из вдов и сирот последних соков с целью личного обогащения. А военные, теперь подчинённые буржуазии, обслуживают её интересы. Вот это и есть солдаты. Не случайно даже слово «солдат» происходит от названия монеты – «сольдо», то есть это человек, воюющий за деньги. Буржуазия платит солдату за то, чтобы он силой оружия обогащал своих хозяев.