Рыцари черешневого цветка

Мысли всех неожиданно и грубо оборвались, и словно тысячи стрел впились им в спины. Так как позади прозвучал гром мощного взрыва, наполнив бесконечными перекатами эха пещерный мрак. Виктор превратил весло в руль и причалил лодку к берегу. Первый прыгнул на камень, за ним — остальные. Конец веревки, которой была привязанная лодка, держал в руке. Все замерли, напрягая слух. Но ни один другой взрыв не потревожил покой грота, а перекаты эха угасли во мраке.

— Что же это могло быть? — спросила Мария. — Треснувшая где-то скала, обвалилось что ли?

— Кажется, это был взрыв… — вслух размышлял Виктор. — Он громче, чем обвал.

— Взрыв? — пришла в изумление Мария. — Кто его мог сделать? Где? И для чего? Взрыв в нашей пещере?

— В самом деле, справедливо… — признал Виктор. — Я тоже не понимаю, зачем здесь делать взрывы… Но если это был обвал, то где-то в сердце горы произошла настоящая катастрофа.

— Собор! — пришел в ужас Тик. — Свод и орган…

— Может, нет… — умоляя сказала Мария. — Мое голубое озеро, — она неожиданно на миг раскрыла тайну.

Ионел в конце концов решился заговорить.

— Всякий гул усиливается до максимума вибрацией и отголоском в любой пещере.

— Это правда, — согласился Виктор. — Но это был особый гул. Гул плотный, тяжелый… Я словно даже ощущал его эпицентр в тот миг, когда не было эха. Я могу передать это через сравнение так, как я его ощутил: мне он показался пушечным.

— Не знаю… — подался назад Ионел. — Может, и твоя правда. Что было, то было. Безусловно одно: или обвал, или взрыв, но он произведен в пещере… А не на поверхности. У меня до сих пор заложены уши.

— Так и есть! — сказал Виктор. — Произошло оно в пещере. Но что — взрыв или катастрофический обвал? Мы не знаем. И в особенности не знаем, как он касается нас, этот грохот, будь он неладен!

— А может, он нас не касается совсем? — спросила Мария. — В особенности, если отнести обвал в массе известняков, как вы любите говорить…

— А если катастрофа? — спросил Ионел.

— Ну и что? — в свою очередь спросила Мария. — Скажем, произошла катастрофа. Чем она касается нас?

Ионел замолчал. Ощутил, как по лбу покатились горошины, а в глазах запекло. Он боялся, что его слова будут истолкованы иначе — словно злорадство или вопль сыча. Но Виктор ощутил его сомнения.

— Ионел хочет сказать, что обвал катастрофичен… Не ли так, Ионел?.. Что он может стать могильной плитой… в том случае, если дорога, которой мы идем, закрыта… Если речка не выходит наружу, то, в худшем случае, мы сможем вернуться назад дорогой, которой пришли сюда. Но обвал мог бы закрыть нам дорогу назад навсегда…

— А-а-а!.. — поняла Мария. — Все мысли о могиле. Тогда пусть бы уж лучше это был взрыв…

— Это было бы тоже плохо, — сказал Виктор. — Если не хуже… Да! Это несчастье: одно или другое, а оно-таки произошло в пещере…

— И у меня такое ощущение, — откликнулся Тик, — словно что-то печет в спину. До сих пор было страшно только то, что впереди…

Сказав это, Тик, сам того не ведая, облегчил все бремя трудных мыслей. Все ощущали, как вырастает у них за спинами некоторое тягостное давление. А впереди, что ждет их впереди? Что готовится там?.. Но Мария еще надеялась спасти собор с голубой водой:

— А если был взрыв? Чем он плох?

— Потому, что сделан людьми, — ответил Виктор. — А люди не делают взрывов просто так… Я не вижу, какой смысл мог бы иметь сейчас взрыв в пещере. То есть не могу объяснить его ничем добрым…

— А плохим можешь? — попробовала выпытать Мария.

— По крайней мере это намного легче… даже если бы мы подумали, что кто-то один послужил причиной этого взрыва. Но я говорю, что нам непременно следует избрать какое-то решение.

— А я хотела бы все-таки выяснить, — стояла на своем Мария. — Почему ты оборвал мысль?

Снова почувствовался спасательный голос Тика:

— Мы остановимся здесь? Будем здесь отдыхать?

Мария словно забыла о вопросе, на который ей не ответили, или может, промедлила умышленно. Девушка прошлась лучом фонарика по туннелю — узкие берега, ни одной украшения, нет поворотов, ни ниш — и осталась неудовлетворенной:

— Может, мы поищем другое место для привала, лучшее, то есть более красивое… Или я не имею права думать о красоте?

Ионел ощутил, что вопрос адресован ему:

— Я не думал о могиле тогда, когда испугался катастрофы. Я думал, честное слово, о чем-то красивом! Довольно!

Никто не сказал ничего. Они быстро сели в лодку и снова пустили ее на волю течения. Они продвигались довольно быстро вперед, Виктор скорее управлял чем греб. Они прошли через глубокое озеро, где вынужденные были укрощать хитрость течения; потом снова вошли в туннель, то есть попали в красивый поток, только он весьма закапризничал после своей встречи с озером: берега стали еще более узкими, стены были продырявлены самыми разными углублениями и нишами, а сам он все время крутился то влево, то вправо, никак не хотел признавать прямой линии.

«Здесь может быть очень много гранитных образцов», — подумал Ионел, но решил лучше не высказывать своих мыслей вслух, тем более, что сейчас никого не интересовал его несчастный гранит.