Рыцари черешневого цветка

Охотник опустил рукоятку пистолета. Он знал, что не промахивается никогда. С каких пор помнил себя, то еще ни разу не выстрелил в воздух. Однако тело того, в кого он стрелял, упало не в пропасть, а покатилось назад, в противоположную сторону. Он подошел к краю водопада, но там внизу не увидел никого, только чья-то тень пряталась за скалу. Он обернулся лицом к мраку. Партия проиграна…

Но Петрекеску не имел времени закончить мысль, так как заприметил какое-то движение на стене обрыва. Он бросил туда нетерпеливый взгляд. Нет-таки не ошибся. Это была трещина в стене, наполовину заложенная камнем. Но между камнем белело пятно живого тела. Пятно величиной с ладонь. Тот, что спрятался в трещине, не догадывался, что его видно и что шея его виднеется между камнями.

Охотник выбрал угол для выстрела так, чтобы пуля прошла от шеи в череп. Не спешил. Внимательно прицелился, потом нажал на спуск.

Тело за камнем вздрогнуло…

Охотник никогда не стрелял мимо цели.

Да, партия проиграна, Петрекеску, Черный Экспресс уже не был загадкой в этом мире, где он сражался. Детвора непременно поднимет тревогу, если до сих пор не подняла ее, итак Петрекеску должен исчезнуть. Умрет имя, но не он! Он будет жить. Он должен спастись. Хоть как он будет жить, но будет жить. И единственное его спасение — бегство. В мир. Куда-нибудь.

И он бросился бегом в грот. Словно сумасшедший. Бежал по воде, по камням, перепрыгивал через валуны, падал, привставал, снова падал, бежал, словно без ума, через мрак быстрее, чем полоска света фонарика. Им овладела единственная мысль: не останавливаться вплоть до разлома, где лежит тело бородача. Когда он на собственные глаза увидит труп, тогда будет знать, что воля и жизнь в дух шагах. Несколько шагов по пролому и между камнями — и он снова на воле!

Охотнику не откуда было знать, что тела уже там нет. Никто его не забирал. Бородач пришел в себя через несколько минут после выстрела, ощупал виски и лоб, ощутил, что лицо залито кровью, нашел он и рану, но это была рана не от пули, а от удара, обыкновенная царапина, которая появилась при падении.

Охотник промахнулся. Не попал с двух шагов. Не пуля свалила бородача, а страх и грохот выстрела.

Охотник не попал в цель. Хотя пистолет был в нескольких сантиметрах от виска, тот промахнулся.

Собрав последние силы, бородач пошел к пролому, пролез в него и оттуда поплелся в туннель, который вел наружу из грота под скалой, похожей на шахматного коня. Он знал, что надо делать. Он вышел наружу с поднятыми руками, хотя и не видел никого вблизи, так и шел дальше, не зная направления, заложив руки на затылок. Ему надо было встретить человека, любого человека, хотя бы и ребенка…

8

Руки, которые удержали Урсу при падении, — это были руки Лучии. Опоздай она на единственную секунду, и он оказался бы в пропасти. Лучия схватила Урсу за плечи именно в тот миг, когда грохнул выстрел. Пуля охотника не попала в парня. Охотник ошибся!

Лучия была возле Урсу. Она дрожала и молчала. Но руки ее все еще держали Урсу. Какая-то виноватая улыбка заиграла у него на лице, огромные ладони раскрылись, словно крылья исполинского мотылька, который хотел бы взлететь. Потом мигом сжались, улыбка угасла, так как он вспомнил, что слышал еще один выстрел. В кого стрелял охотник второй раз? Не случилось ли чего с Виктором?

Силач вскочил на ноги, озадачив Лучию, еще и до сих пор очарованную его исполинскими ладонями, метнулся, словно сумасшедший, с веревкой, привязанной к руке, по ребру пропасти, и остановился именно там, где была в тридцати метрах внизу под ним ниша Виктора. В нише виднелась согнутая спина и голова, которая упала между коленями. Урсу застыл. Ни движения, ни звука в мертвой нише. Он бросил камешком в нишу, как раз, в согнутую спину, но в ответ — ни движения.

— Виктор! — завопил он страшно. — Лучия! Иди сюда!

И здесь произошло чудо. Голова в нише шевельнулась, но не поднялась с колен, не двинулась ни на сантиметр. Взгляд Виктора поднимался вверх по обрывистым стенам.

Урсу все понял! Из ниши, где он сидел, Виктор не мог видеть — ушел охотник или нет. И думал, что охотник целится, что бы выстрелить еще раз, уже окончательно. Поэтому и не двигался, поэтому и съежился, согнувшись за камнем.

— Виктор! — крикнул Урсу, но уже другим тоном, словно в его голосе заиграл горн радости. — Охотник ушел! За ним только пыль легла…

Лишь тогда Виктор поднялся на ноги, но здесь же едва не свалился в пропасть. Все его тело одеревенело, у него болели все суставы и все кости, а то, что не болело, то занемело так, что он не ощущал.

— А будь оно проклято! — выругался Виктор сквозь смех и слезы. — Вы знаете, что я ощущал, пока не двигался? Смерть! От второй пули… Но как же это он в меня не попал? Итак, сударь Петрекеску впервые в своей жизни ошибся! Хорошо, что он не промахнулся, стреляя в зайцев…

— И в меня он промахнулся! — крикнул Урсу свыше. — Сегодняшний день не лучший для него, хотя это и последний его день…