Рыцари черешневого цветка

Но ничто не могло сравняться с притягательной силой большой премии… Кто ее может получить? И за что? И что именно он получит?.. Большая премия — не маленькая и ни одного известного условия. Ею мог быть отмечен кто угодно, иногда даже не за школьные дела. Несколько лет назад премировали одного ученика, очень слабого в учении, за то, что спас ребенка, который тонул. Отмеченный был сыном не бедных родителей. Ему подарили пару редчайших голубей, так как юный пловец только и мечтал о голубях. В другой год премию дали тринадцатилетнему парню, посредственному ученику, спокойному, болезненному, который ничем особым не отличался на протяжении всего года. Может, только своей молчаливостью и стыдливостью. И лишь через несколько лет узнали, что у него нет мамы, что его покинул отец, и два месяца парень жил и держался сам, рубил дрова, носил воду соседям, но никому не жаловался. Некоторых учеников премировали за победы в национальных литературных и научных конкурсах или за исключительные лабораторные работы, за смелые поступки и трогательное поведение перед коллегами, учителями или перед незнакомыми людьми.

Премией канцелярии отмечались исключительные способности и духовные качества учеников.

Иногда имя-фамилия счастливчика угадывалось, но это не означало ничего. В школе бытовало пословица: «Если хочешь быть отмечен большой премией, не думай о ней никогда…»

Вопрос оставался открыт: кто будет счастливчиком в этом году?

2

Амфитеатр уже стонал от народа. Родители и дети, родители даже больше, чем дети, терзались одинаковым волнением, которое они пытались скрыть его за разговорами, и все превратилось в странный хор, неподвластный ритму, где понять что-то — напрасно и думать. Спрашивалось одно, отвечалось другое, диалоги не имели никакого смысла; если бы даже кто-то сказал со страстью «Отче наш», его сосед ответил бы ему филиппикой в адрес местной волейбольной команды, и никого не привело бы в удивление, что такой разговор закончился горячим пожатием рук, и каждый из этих двух думал бы, что собеседник с ним согласился.

Но были и островки покоя в этом бушующем море, было и превосходство, были и такие, кому волнение разрывало грудь или кого время от времени охватывал страх.

Черешары, как и договорились раньше, встретились возле витрины с картами. Они были жадные до новостей, но продолжительное время удовлетворялись только молчаливыми жестами, перебрасывались взглядами или же изредка шепотом перекидывались словами.

Сергей и Трясогузка пристали к ним, словно две тени. И не прятались. Даже больше — в какой-то момент Сергей приложил к уху бумажную воронку, чтобы лучше было слышно и, ясное дело, для того, чтобы позлить Марию — она как раз что-то шептала Урсу. Хорошо, что Дан был в добром настроении. Он нагнулся к воронке и сказал с непоколебимой уверенностью:

— Ты слышал о маленькой бомбе? Двух учеников из нашего класса выставят как отрицательный образец!.. Мама родная!.. Я же думал, что это Виктор! Подожди, Сергей! Подожди, я же пошутил!..

Но куда там!.. Пусть бы Дан пал перед ним на колени, пусть бы призывал всех святых на помощь… За какой-то миг Сергея и Трясогузку словно ветром унесло отсюда. Даже Урсу с его особым зрением не мог их увидеть.

— Держу пари на надувную лодку — они уже спрятались в каком-то закоулке, — сказал тот, что прогнал их. — И три дня не будут выходить оттуда.

Бегство двух шпионов не развеселила группу. Наоборот. Молчание накрыло их, словно колпаком, изолировав черешар от остального мира. Они все смотрели на витрину с картами, но не видели линий, знаков и цветов, не ощущали радости, которую дает встреча с картой. Они видели и слышали шум водопадов, видели вершины и пропасти, спокойные лужайки и буйные заросли, тропы и леса, а в особенности видели себя на них — как они идут неутомимо пересеченной местностью и со временем становятся знаками, линиями и цветами на картах.

— Может, мы найдем что-то исключительное, такое, чего еще никто не видел! — прошептала Мария. — Может, когда-то здесь будет и наша карта…

Из всех присутствующих только Виктор услышал ее шепот, и взгляд его невольно устремился к витрине, в которой находился пожелтевший от времени лист «Экстемпорали по математике».

— Может, мы найдем гигантский бриллиант… — мечтала и дальше Мария. — Или фантастическое сокровище… И оно будет стоять в витрине рядом с классной письменной работой. От черешар. И мы не напишем ни единой фамилии. А только подпись — «черешары»…

— Почему это мы не напишем ни единой фамилии? — тоже шепотом спросил Ионел. — Разве «экстемпораль» не подписана?

И вдруг все услышали оглушительный шум. Словно они только что вошли в амфитеатр. Первым очухался Дан:

— Если мы не перестанем перешептываться, — начал он, — то рискуем привлечь к себе общее внимание. Ионел справедливо говорит. Подпишемся все!

— Что-то весьма рано мы начали делить шкуру медведя, — въедливо заметила Лучия. — Как бы нам случайно не найти какого-нибудь пса вместо медведя…