Рыцари моря

Здесь Иван Месяц счел необходимым заметить Бюргеру, что данное плавание, если осуществится, сведет концы и еще одного круга: начинался он с дающей руки Кемлянина Игната, а закончится его принимающей рукой; иными словами – к доброму человеку и малая ладейка возвращается кораблем, а щедрому воздается еще большей щедростью; сегодня кому-то поможет от доброты душевной, а завтра это к нему непременно вернется серебром или золотом; доброта – от Бога, она есть постоянная; зло сгинет, уйдет, как вода в песок, а доброта, будто пыльца с соседнего цветка, приведет к образованию завязи; кто ведет счет бескорыстию – неизвестно, однако же в Небесах этот счет ведет кто-то. Месяц сказал, что он сам и добрая половина его команды хорошо знают купца Кемлянина, а помимо того – может статься, что когг «Юстус» более принадлежит Кемлянину, чем кому бы то ни было другому; новый круг замыкается на том, что великолепный «Юстус» – всего лишь долг, который надлежит вернуть.

Такой поворот в деле обеспечивал едва ли не самые надежные гарантии и самые лучшие поручительства, ибо получалось, что «Юстус» – собственность одного из купцов Фареркомпании, а именно – собственность заслуживающего всяческого доверия, не раз испытанного и известного по всей Ганзе Игната Кемлянина. И потому Месяц с Бюргером очень скоро поладили и заключили сделку, скрепив ее рукопожатием. Манфред Клюге принес лучшего вина, и вчетвером распили его. Так за разговорами и питьем просидели в «Танцующем Дике» до полудня. Бернхард Бюргер поднялся первым и, расставаясь, пригласил молодых господ в тот же день к себе на маленькое торжество по поводу восемнадцатилетия дочери. Месяц и Морталис ответили согласием и покинули трактир вскоре за купцом, но предварительно они расплатились с Клюге, хотя тот и отказывался брать плату с полюбившихся ему речистых гостей. Также они разузнали у трактирщика, как проще разыскать Бюргерхауз в огромном Любеке.

Сразу от Клюге Месяц и Морталис направились к Кафедральному собору, возле которого вчера видели книготорговца. Но путь их был напрасен: у стен собора хозяйничал лишь ветер. Непогода согнала с насиженных мест многих торговцев; в ветер и дождь даже на Рыночной площади – сплошь пустые места. Разочарование Месяца было так велико, что отразилось у него на лице. И проходящий мимо горожанин заметил это и заговорил с Месяцем, а разузнав о причинах его «печали», показал молодым иноземцам книжную лавку, до которой было рукой подать.

В этой лавке Месяц купил себе целую бочку книг, среди которых добрая половина была из античных авторов: Геродот, Гомер, Платон, Лукиан, Вергилий, Гораций, Светоний – на латинском и греческом языках, а кое-что и переведенное на немецкий. Здесь были и совсем новые тома, изданные знаменитыми книгопечатниками Любека, и старые – Библия, например, в переводе Иеронима, изданная в Майнце более ста лет назад. Из голландцев Месяц предпочел книги досточтимого Эразма, из немцев – Конрада Цельтиса, сатиры и диалоги Ульриха фон Гуттена, полемические труды Лютера, сборник шванков о Тиле Уленшпигеле, странствующем поэте, пословицы, собранные Агриколой, а также «Корабль дураков» насмешника Бранта – книгу, известную в каждой немецкой семье, изданную с многочисленными гравюрами.

Старик-торговец все удивлялся:

– Господин берет так много книг и оставляет у меня целое состояние!… Но господин отлично знает, что представляет в этом мире непреходящую ценность!… – торговец даже прослезился (известно, сколь легки слезы стариков). – Увы, многие уважаемые люди города обходят мою лавку стороной…

Морталис при этом засмеялся:

– Невежество ленивых граничит со слабоумием!

Покидая лавку книготорговца, Месяц объяснил старику, как легче отыскать «Юстус», и сказал, чтобы купленные им книги доставили не позднее завтрашнего дня, поскольку сразу по окончании шторма судно снимется с якоря. Пока Месяц говорил все это, Морталис, привлеченный неким посторонним шорохом, подкрался к наружной двери и резко распахнул ее. На пороге боком ко входу и с кожаной воронкой в ухе подслушивал карлик Йоли. Увлекшись этим занятием, карлик даже не сразу сообразил, что его действо раскрыто, и несколько секунд продолжал оставаться в том же положении, в каком его обнаружил датчанин. В некотором отдалении, прислонившись спиной к стене дома, карлика поджидал король Штрекенбах. Морталис не стал поднимать шума; он отнял у Йоли воронку и больно накрутил ему ухо – так, что ухо тут же покраснело и заметно припухло. Карлик при этом даже не пискнул, но ужасно гримасничал. Потом Морталис до такой же красноты накрутил Йоли и второе ухо и только тогда отпустил. Карлик побежал, смешно покачиваясь с боку на бок и грозя датчанину кулаком. Вслед за Йоли волочилась по камням и подскакивала на неровностях мостовой привязанная веревочкой дохлая обезьяна…

– Ну что?.. – услышал Морталис вопрос Штрекенбаха.

– Нашли на что деньжата тратить! Олухи!… – разочарованно махнул рукой Йоли. – Так у них быстро оскудеют кошельки…

– А отчего горят твои уши?

Карлик злобно покосился на книжную лавку: