Рыцари пятого океана

И вот вечером собрался маленький "военный совет". Вопрос один: как наладить выпечку хлеба? Никто из нас раньше даже не задумывался над этим. Теперь же это было очень важным делом. Прикидывали, советовались. Наконец выяснили, что спасти положение может только Петр Миронович Журавлев.

- Давай, дорогой Петр Миронович, шей себе белый колпак, вооружайся мешалкой и колдуй. За совместительство награждать будем особо, - пошутил Рычагов.

Тут же сочинили полуофициальный приказ. Он гласил: "Врачу группы Петру Мироновичу Журавлеву вменяется в обязанность в трехдневный срок овладеть искусством хлебопечения. Всему личному составу предлагается оказывать хлебопеку П. М. Журавлеву всяческое содействие в этом сложнейшем и труднейшем деле.

Приказ вступает в силу в 24.00 по местному времени (далее следовала дата).

Командующий П. Рычагов, Военный комиссар А. Рытов".

Все это было, конечно, шуткой. Однако выпечку хлеба вскоре наладили, и надо было видеть, как заулыбались авиаторы, впервые увидев на столах душистые, только что вынутые из печи, румяные караваи пшеничного хлеба.

Летчики жили в клубном помещении, а технический состав - в домиках на аэродроме. Клуб представлял собой довольно благоустроенное здание. Там был зрительный зал, небольшая столовая, несколько комнат, по-видимому, для любителей уединения. Рядом с клубом бассейн для купания. От пыли наше жилье защищали большой забор и сад. Метрах в пятидесяти протекала река. Рыбы в ней видимо-невидимо. Если бы не война - лучшие условия для отдыха и придумать трудно. Но мы этими благами почти не пользовались: с рассвета дотемна находились на аэродроме.

Нас тщательно охраняли вежливые и предупредительные полицейские. Одеты они были в черные мундиры, у каждого на боку висел здоровенный маузер в деревянной кобуре. Мы не раз видели, как наши охранники задерживали людей, переступивших запретную черту. С нарушителем поступали просто: брали за шиворот и дубасили по спине. После такой "разъяснительной" работы наступало умиротворение. Нарушитель усердно кланялся полицейским за науку, прижимал руки к сердцу, а потом опрометью кидался прочь, сверкая голыми пятками.

Для связи с командованием китайской армии и обеспечения боевой работы к нам был прикомандирован полковник Чжан, в свое время окончивший Борисоглебскую авиационную школу и там же изучивший русский язык. Это был высокий, худощавый человек с черными выразительными глазами. Относился он к нам очень вежливо, старался выполнить все наши просьбы.

На аэродроме, где базировались наши истребители, стояли и американские самолеты. Янки жили замкнуто, мы с ними, по существу, не общались.

Однажды Благовещенский высказал предложение, что было бы неплохо организовать совместный бой. Сил для мощного удара по японской авиации у нас не хватало, и мы попросили полковника Чжана сходить к американцам и переговорить с ними по этому вопросу.

Полковник ушел, возвратился часа через два. По его виду мы сразу же догадались, что миссия закончилась неудачей.

- Американцы спросили, - сказал Чжан, - сколько им заплатят? Я ответил: столько же, сколько русским...

"За здорово живешь мы воевать не будем. Пусть воюют русские", - закончили переговоры янки.

Дня через два американцы отбыли через Кантон домой, и мы остались на аэродроме одни. Наконец-то получили возможность рассредоточить свои самолеты и вообще навести должный порядок. Главная роль тут принадлежала Благовещенскому. Он был неистощим на выдумку и боевую сметку. Энергия в нем била через край. В короткий срок он сумел взять группу в свои руки, укрепить дисциплину. От былого хныканья летчиков не осталось и следа. Все выглядели подтянутыми, деловитыми.

Авторитет Алексея Сергеевича был непререкаем. Благовещенский прекрасно знал самолет, виртуозно владел им, показывал личный пример храбрости и отваги в бою. Носил он вязаный свитер, серую замшевую куртку, которую в одном из боев японцы основательно продырявили. Механик Паша Резцов хотел починить ее, но Алексей Сергеевич отказался:

- Что ты, милый! С заплатой я буду ходить как оборванец, а тут боевая отметина. Чувствуешь разницу? - и весело рассмеялся.

У Благовещенского были широкие, как у запорожца, штаны. Когда мы однажды спросили, почему он отдает предпочтение такой моде, Алексей Сергеевич на полном серьезе ответил:

- Чтобы подчиненные не видели, как у меня дрожат колени, когда бывает страшно.

Он всегда искал что-то новое, рациональное и, когда находил, твердо проводил его в жизнь. Так, по его приказу с самолетов сняли аккумуляторы, а моторы стали запускать наземными средствами.

- К чему возить лишний груз? В бою аккумулятор - обуза.

По его же указанию в кабину каждого самолета поставили бронеспинку. Это намного усилило живучесть машин и надежно предохраняло летчиков от пуль. На ручке управления своего самолета Алексей Сергеевич сделал, кроме того, кнопочный спуск пулеметов.