Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом

«Я, логофет Кристаке Зогряну, тень покорная великого светлого князя. По поручении высочайшего повеления из уст владыки нашего, что по примеру могучего дуба, древа верного и не кривого, милостью своей охраняет пределы страны, трудился в поте лица здесь в Шоймень, в княжеском дворце, и не раз сон заставал меня на заре, покуда не запечатлел в нераскрываемых словах тайну «Орлиной крепости», именуемой иными «Замком двух крестов». Сама природа охраняет твердыню, что — люди говорят — строилась при свете месяца давно в княжение восьмого живого в памяти Мушатина и что никто ныне не укажет к ней путь. Как о том говорят, за ней первой честь и долг укрыть в лихую годину сокровища, ставшие славе нашей вершиной, а также княжьих отпрысков, у ног коих преклоняем мы все колени. В тени кремневой скалы стрела, неприятелем пущенная в нас, не страшна. Так князь оберегает нас в лихие времена от беды, словно солнце живительное. И труд мой был не напрасен, ибо не ведаю, отыщется ли во всем ведомом мне мире среди ведомых и неведомых людей светлый ум, коий найдет ключ к тайне, а стало быть и вход в твердыню. Только тот, чей путь жизненный ведет вверх, на княжий престол, а не вниз, может знать в равной мере и путь и место крепости. Ведома тайна и мне, но я затем забуду ее, понеже князь сказал, что только забвение прямо ведет к тихой бескровной смерти в старости и отпрыски мои смогут остерегаться беды и избегнуть княжьего гнева, не навлекут на себя кары, что каждого злодея ждет у порога. А писал я, радный третилогофэт Кристаке Зогряну, сию тайную грамоту во второе княжение светлого господаря Мойсея Мовилэ на сорок первом году моей жизни, коий божьим изволением последним не будет».

После этого вступления следовала другая страница совершенно иного содержания: