Рыжая

Грузчики шаркали и приседали под тяжестью серванта. Мама пыталась их страховать, ведь он новый, лакированный. Отец занимался бочками для засолки, тыча в каждую пальцем: «Для груздей, сыроежек, лисичек и опят». Никому не доверял купленный неделю назад холодильник. Впрягся сам, сделал неловкий шаг и упал ниц, расквасив нос. Мама заметалась в поиске зеленки и уточняла, где ошивается Петька. Галочка стремглав неслась в песочницу и тащила брата волоком в дом. Тот, трижды уписавшийся и наевшийся от пуза песка, упирался. Ревел. Лупил ее лопаткой и пытался ущипнуть, где побольнее. К примеру, за губу. Девочка привычно терпела. Торопилась подняться на третий этаж, чтобы в полной мере насладиться суетой переезда.

Во дворе прохлаждался грузовик, опираясь на солидные колеса, и Гале очень хотелось забраться в кабину и подудеть. Похвастаться перед ребятами, что они уезжают навстречу приключениям, а те остаются на том же месте, в том же дворе. Скукотища. Только детей особо не наблюдалось. Всех развезли по бабушкам, морям и дачам. Никто не играл в Робин Гуда, не кричал «палки-стукалки, сам за себя», и даже некому было объявить, размахивая горбушкой, щедро растертой чесноком:

– Сорок один! Ем один, – надеясь на ответ: – Сорок восемь! Половинку просим.

Двор замер. Уснул. Затих.

День выдался жарким. Густой воздух пропитался медом, зноем, бахчевыми. Арбузные ягоды продавались на каждом углу по десять копеек за килограмм, и народ, прежде чем совершить покупку, прикладывался ухом к полосатым бокам, определяя спелость на слух. Всюду торговали квасом, и желтые позорные струйки стекали прямо на проезжую часть. Солнце карабкалось все выше, пока не ушло в зенит. Из окна второй квартиры пахло оладьями.

Больше всего Галочка переживала из-за собаки. Во дворе жила ничейная псина, похожая на волка, со знатной шеей, поленом-хвостом и острыми бодрыми ушами. О ней ходила легенда, которую с удовольствием пересказывали, украшая новыми деталями.

Поговаривали, что в какой-то из деревень жила семья – милые, дружелюбные люди, и была у них собака. Породистая, умная, с голубыми глазами. Обитали те на окраине, и сразу за их огородом начинался сосновый лес. Деревья росли настолько близко друг к другу, что никакой солнечный или лунный луч не имел возможности протиснуться внутрь, и в результате в чаще формировался редкий синий оттенок, почти что «тенарова синь». В мае он сгущался, благодаря огромному количеству колокольчиков и небу, каким-то чудом оседающему на кочках и пнях. Лес уходил севернее, и водилась в нем тьма диких животных – от крупных зайцев до кабанов с волками. Иногда хищники нападали на мирно пасущихся коз, бывало, обносили огороды, с особым удовольствием прохаживаясь по баштанам.

Как-то раз в начале февраля, когда морозы заточились до острия сапожного ножа, молодой волк унюхал за забором запах суки. Долго обнюхивал доски, пытаясь заглянуть в щель, делал подкоп в снегу, но его спугнул бдительный хозяин. На следующий день перед самым закатом прибежал снова и стал оказывать свои немудреные знаки внимания. Сука нервничала, «рюмсала», бросалась грудью на штакетник. Волк скулил, протягивая свою лапу с искривленным когтем. Так продолжалось достаточно долго, пока однажды они не завыли в два голоса. Хозяин понял, что между животными вспыхнуло серьезное чувство, и сдался. Молча отстегнул ошейник и выпустил суку на свободу.

Та в два счета перепрыгнула ров с подмерзшей водой, потрусила по неубранной морковной ботве и оказалась возле возлюбленного. Поздоровалась. Огромный черный зверь ласково прикусил ей загривок, и они отбежали на приличное расстояние. Прижались боками и шеями, затеяв некую любовную игру. Неожиданно собака дала задний ход, вернулась и лизнула хозяина. Заметалась, разрываясь между преданностью и страстью. Тот все понял. Махнул рукой:

– Да беги уже. Я не в обиде.

Со временем эту пару видели у заледеневшей реки. На пойменном лугу. Недалеко от бугристого болота. У кромки синего леса. А потом кто-то из соседей принес щенка. То ли украл, то ли тот единственный выжил после охотничьей зачистки. Его назвали Бароном, увезли зачем-то в город, и он ковылял из одного двора в другой, пока не доверился ребенку.

Девочка ухаживала за собакой со всей ответственностью. Приносила суповые косточки. Воду в железной миске. Мякиш городского батона. Рыбные головы и хвосты. Пес следовал за ней по пятам и считал своей хозяйкой. Провожал в детский сад. В универсам. В Дом книги. На кружок мягкой игрушки. Спал на теплой кофте под дверью во время зимних холодов. Поэтому когда машина, загруженная разношерстным барахлом, вырулила из двора, делая первую ходку, побежал следом. Галя выглядывала из окна и подбадривала друга. Махала ему повседневным гофрированным бантом. Барон не отставал. Летел мимо стихийного рынка с ведрами картофеля, глянцевого лука, корзинок с крыжовником и опят. Мимо бабушки в белом халате, взвешивающей всех желающих на медицинских механических весах. По трамвайным путям и тротуарам.