Рыжая-бесстыжая

Лестница черного хода почти не освещалась, и идти по ней, невзирая на присущую ему смелость, было занятием малоприятным. Сразу вспомнилось, как вместе с Настей тащил по ней тело Мельника. Кто бы мог подумать тогда, что он увязнет во всем этом по уши. Воистину, ни одно доброе дело не остается безнаказанным…

Осторожно приоткрыв дверь, Атаманов выглянул на улицу. Вроде чисто. Кроме его машины, притулившейся, как всегда, у дверей мусоросборника, транспорта не наблюдалось. В который раз испросив у провидения себе удачу в союзники, он медленно выехал со двора. Теперь за город на шоссе, а там до деревушки Митягино километров сорок. По грунтовке от нее еще версты три до нужного хуторка. Во всяком случае, так ему указывал путеводитель…

В России две беды – дураки и дороги. И если от общения с первыми себя еще можно как-то попытаться уберечь, то избавления от второго нет и не будет.

Плутая грунтовыми дорогами и развилками, подпрыгивая на каждой второй кочке и проклиная на чем свет стоит российское бездорожье, Антон мало-помалу приближался к цели своего путешествия. В предрассветной темени, попрятавшей все звезды разом, уже мерцал где-то впереди гостеприимный огонек затерявшегося в Центральном черноземье хуторка. Заслышав минут через пятнадцать заливистый собачий перебрех, Атаманов воспрянул духом.

То-то удивления будет у училки, когда он заявится нежданно-негаданно. От предвкушения ее изумления (а может быть, и радости) Антон слегка улыбнулся. Ну и пусть себе недоумевает. Авось он сумеет что-нибудь сбрехать об истинной цели своего визита. Но оставлять ее без присмотра у чужих людей ему что-то больше не хотелось. Кто знает, что здесь за хрычи. Может, и двигало той выкрашенной в ядреный цвет бабуленцией благородство, но только как надолго его хватит…

Фонарь на высоком телеграфном столбе раскачивался от легких порывов ветра, издавая положенный в таких случаях жалобный стон. В прыгающем из стороны в сторону отсвете вырисовывались силуэты трех бревенчатых построек, обнесенных двухметровым частоколом, двухэтажный дом и широко распахнутые ворота.

Последний фактор не мог не насторожить. Какому, интересно, идиоту понадобилось обносить двор высоченным забором, если он решил оставлять на ночь незапертыми ворота…

Отогнав машину подальше от блуждающего света фонаря, Атаманов заученным жестом вооружился и, сняв пистолет с предохранителя, пошел по направлению к дому. Мерзкое чувство, привычно именуемое человечеством предчувствием, начало обсасывать его внутренности, доводя до дрожи в коленях и пальцах рук.

Ведь не был же дураком, почуяв подвох в словах заказчика, так нет же: тривиальная алчность, видимо, возобладала в тот момент над профессионализмом. А ведь лучшего сыскаря, чем он, в городе вряд ли можно было сыскать. Чувствовал, что за всем этим кроется что-то поганое, а позволил себе расслабиться…

Частным сыском Атаманову приспичило заниматься где-то около пяти лет назад. Когда Антон вернулся из очередной «горячей точки» после контузии и не нашел применения своим экстраординарным способностям, он поголодал где-то с неделю, затем, не выдержав, запил.

Пил долго, тяжело и безостановочно. К концу «реабилитационного» периода из всех вещей, что оставила ему в наследство матушка, остались лишь дедовы часы-луковица. Антон долго держал их в трясущихся с похмелья руках и все пытался ответить самому себе на один-единственный вопрос: для чего он выжил? Почему из всех его друзей он единственный вернулся? Почему ему не оторвало башку, как однокашнику Пашке? Для чего она ему нужна?

Ответ постучался к нему в дверь минут через двадцать в лице расфуфыренной соседки по лестничной клетке. Маргарита Николаевна без предисловий всучила ему в руки фотографию своего муженька и потребовала тайного соглядатайства за шашнями несчастного. В залог она оставила Атаманову сумку с продуктами. Антон задание выполнил с честью и в кратчайшие сроки, присовокупив к отчету пачку фотографий. Маргарита мужа побила и отправила на долгое санаторное лечение в… психиатрическую клинику. Атаманов же обзавелся двумя тысячами рублей и репутацией начинающего частного детектива.

А дальше пошло-поехало. Начав с неверных и обманутых, он потихоньку продвигался вверх по «служебной лестнице». Репутация умного, корректного и неболтливого сыщика прочно закрепилась за Антоном, посылая ему все новых и новых клиентов. Благосостояние его, к слову сказать, росло пропорционально авторитету. Атаманов стал поразборчивее в выборе дел и клиентов. В числе последних у него бывали и представители местных органов власти, и кое-кто из обиженных братков, и даже один высокий милицейский чин. Иногда ему, правда, делалось до безобразия скучно и отчаянно хотелось «пошалить». А именно: поучаствовать в каком-нибудь дружеском розыгрыше или подшутить над не в меру разревновавшимся супругом. Видимо, эта самая его «скучливость» и подложила ему свинью, притупив бдительность в деле, которое иначе, как чьей-то шуткой, им не рассматривалось…