Рыжая чайка

Я догадывалась, что не было смысла отправляться прямиком домой. Мне предстояло держать ответ перед советом старейшин и принять их приговор каким бы он ни был. Поэтому я плелась в зал совета на непослушных ногах, а люди, которых я привела из Вислона, продолжали горячо обсуждать наше происшествие. Отрешенная, погруженная в свою безысходность, я, не вникая, пропустила мимо ушей затянувшиеся споры, крики и рассуждения. Только когда Дориан гаркнул на весь зал моё имя, я встрепенулась, и устало произнесла:

– Я не считаю себя виноватой или предавшей свой народ. Наоборот, если бы не отряд вольфгаров, никто бы не выжил, и мы не прошли бы через лабиринт. Как это ни горько – они умеют драться лучше нас, можете даже забросать меня камнями за это. Я уверена, что в борьбе с дигонами – вольфгары станут нашими союзниками. У меня … снова было видение. Я ничего не придумываю, пусть боги станут мне свидетелями! Я действовала по наитию. И ведь никто же не пострадал!

– Они наши лютые враги! Ты безумна, Тара! Вольфгары убили твоего отца! Как ты смеешь возражать отступница?!

– Неправда! Моего отца убили дигоны, когда он вел отряд по новому, недавно проложенному пути, так что нечего здесь брехню наводить! – воскликнула я. – И это тоже я видела в видениях, то, как он погиб! Я так же видела дигонов, ещё до того, как они начали нападать. Можете меня казнить, заточить в темницу или проклясть, но я всё равно скажу, что невиновна!

– Посмотрим. Если бы не твои знания. …Но вольфгары никогда и ни за что не станут нашими союзниками, – недовольно протянул Дориан, с таким пренебрежением и брезгливостью, будто я стояла перед ним умащенная дерьмом или того хуже. Я ему была не нужна, им был нужен проводник. Дориан подтянул щёки и продолжил: – А ты завтра же станешь законной женой одного из моих сыновей. Завтра Уолтер станет твоим господином.

– И чем же он так провинился перед тобой?! – нервно вздрогнув, прыснула я. Дориан раскраснелся и нахмурился ещё больше.

– Ступай домой, Тара. Приди в себя, и готовься к празднику, которого ты не заслуживаешь. И будет так и даже боги не заставят меня изменить моего решения!

Так плохо и мрачно в моей растревоженной душе ещё никогда не случалось! Не хотелось никого ни видеть, ни слышать, ни вести разговоры. Я промчалась мимо замеревшей в дверях, осуждающей меня, Линды, закрылась в своих покоях и упала на своё старое ложе, давно впитавшее все мои детские слёзы. Сейчас и плакать не хотелось. Я очень устала. Мысли выматывали меня изнутри. Беспорядочные, они гнали сон, стуча в голове беспокойной барабанной дробью. Теперь я не знала, как я буду жить дальше. Казалось … я потеряла себя. Даже моё предназначение больше не волновало меня. Меня терзало то, что мою судьбу кроят другие. Как можно существовать, если на тебя примеряли чужое счастье или несчастье? Я знаю, что возненавижу такую жизнь, будто неподвижное туловище с отрубленными руками и ногами – живо, мыслит, но сделать ничего не может!

Я вскочила, и, стянув с себя верхнее грубое платье, стала расхаживать по комнате, бесцельно прикасаться к предметам. А душу медленно заполняла холодная тьма. Так хотелось ничего не чувствовать! Задумчиво взяв в руки свой меч, я провела ладонью по холодной стали. Затем, вдруг зажав лезвие – резко выдернула меч. …Из сжатого кулака, на пол стала капать алая кровь. Застонав от боли, я упала на колени.

«Значит, ещё способна ощущать».

Так же как стекала в лужицу кровь – так же из меня рвалась моя душа, и эта боль была сильнее, она приводила меня в безумное отчаянье. Обмакнув ладони в свою кровь, собирая её с пола, я отерла мокрые и липкие руки о верхний лиф, пока не перепачкалась вся, пока кровь из раны не перестала сочиться, пока не притупилась боль. Мне хотелось завыть, но эти стены сдерживали меня! В голове всё чаще и отчетливее стучала одна мысль: «Уж лучше умереть, чем так!»

Только мне известные ходы никто не стерег! Я словно безучастная тень выбралась из поселения и даже не заметила, как это произошло. «Пусть, …пусть меня убьют вольфгары, но чужой воле я не подчинюсь! Больше не могу! Холодно, но это ничего, скоро всё закончиться! Зато здесь на воле ночь, время скользящих монстров».

Спотыкаясь, я брела всё дальше.

Откуда-то взялась решимость и силы, я уже почти бежала.

Не знаю, мне показалось очень долго.

…Я выдохлась, ноги подкашивались, но как назло в этой тьме я была одна. Лес шумел, мрачно подпевая завывающему ветру. Не выдержав, я закричала. Громко, с болью и отчаяньем! Пусть они услышат и придут за мной. Пусть эта глупая и бессмысленная жизнь, наконец, закончиться!

А вокруг по-прежнему тишина. Я вытерла слёзы, размазывая по лицу засохшую кровь.

Совсем рядом мелькнула какая-то тень. Я всхлипнула, сердце учащенно забилось.

– Я знаю, что ты здесь, – прошептала я. – В обмен на забвение я хочу отдать тебе свою жизнь. Я не буду сопротивляться, я безоружна. Будь милосерден, убей меня быстро!

Сбоку хрустнула ветка. Во мраке появилась какая-то фигура, больше похожая на мужскую чем на монстра.