Рыжая Соня и Кольцо Судьбы

А белокурая девушка, пленница, аквилонка? Уж не приснилась ли она Соне? Действительно, она была похожа на видение — в красивом платье, с блестящими золотистыми волосами, голубоглазая, как фарфоровая куколка… Что она делала в джунглях?

— Не приснилась! — произнес вдруг чей-то голос над ухом у Сони.

Этого еще не хватало! Кто-то читает мои мысли, подумала Соня и выругалась про себя — специально для подслушивающего негодяя.

Однако голос человека, заговорившего с Соней, показался ей странно знакомым. Где она слышала его? Где? Вроде бы они встречались совсем недавно… Когда же это было?

Да нет, не может быть! В последний раз она разговаривала с человеком — если конечно, не считать белокурой пленницы и умирающего чернокожего юноши — несколько недель назад. Не мог же чернокожий… Глупости! — одернула себя Соня. Раны парня были смертельны. Он давно уже стал пищей для червей.

— Как видишь, нет,— спокойно отозвался тот же голос.— Я же говорил тебе, что мой бог исцелит меня. Ах, Соня, ты все время забываешь, что здесь, в Кешане, богов много. Я служу хорошему, старому богу. Он многое может и никогда не отказывает жрецам в их скромных просьбах. А мы постарались доставить ему удовольствие. Мы наняли стигийцев, которые согласились в обмен на наше золото привезти белокурую девушку с белой, как слоновая кость, кожей в жены нашему богу. Ему нужна жена, он ясно выразил свою волю… А у нас есть золото. Ты не слышала об этом? Много золота. Можно взять не один мешок, а останется еще больше. По дороге на стигийцев напал этот сумасшедший Сирхан, который называет себя Братом Рассвета… Гирканец, наемник. Он иногда работает сам на себя. Ну, тот гирканец, которого ты убила на поляне…

— Я его не убивала,— хрипло проговорила Соня.— Он сбежал.

— В таком случае, ты совершила большую ошибку,— спокойно отозвался собеседник Рыжей Сони.— Но, как бы то ни было, спасибо тебе. Ты отобрала у него пленницу. Теперь у нашего бога будет настоящая белая жена. Ты заслужила награду, Соня. Чего ты хочешь? Золота?

— Нет,— ответила Соня мрачно. Мысль о том что обманщик-чернокожий заплатит за предательство, была ей ненавистна. Кровавый туман засти лал ей глаза.— Не нужно мне ничего от вашего презренного идола! Я освободила девушку не для него, а для себя. Как ее зовут, кстати?

— Энна.

— Отпусти ее! Отдай ее мне!

— Не могу,— сказал дикарь.— Наш бог рассердится на тебя и на меня. Он старый бог, хороший но когда он сердится — всему племени очень плохо. Что такое две белые девушки, если погибнут много черных людей? Неужели ты не жалеешь черных людей, Соня? Неужели ты хочешь нашей гибели?

Соня не ответила. Демоны, казалось, разрыва ли ее грудь. Если проклятый чернокожий умеет читать ее мысли, то нечего и тратить слова на этот бесполезный разговор.

— Ну, дело твое,— примирительно произнес дикарь,— Однако мы не хотим платить злом за добро, которое ты, сама того не желая, принесла нашему племени. Поэтому мы просто привяжем тебя к дереву и оставим… на свободе.

Соня похолодела. Встретить смерть от зубов хищников? Умереть, как жертвенная скотина, беспомощной, привязанной, не имея даже возможности защититься?

Шествие между тем остановилось. У Сони оставалась еще последняя надежда на освобождение Только бы они развязали ей руки… Но увы! Для этого пленители рыжеволосой воительницы были слишком опытными воинами. Соню поставили на ноги, не отвязывая от жердей, к которым она была накрепко примотана.

Упрямство Сони кого угодно могло вывести из себя. Пока чернокожие привязывали ее к дереву, она злорадно ругалась на всех известных ей языках.

— Заклинания не помогут тебе, Соня,— мрачно сказал Мгонга, затягивая последний узел.

Выражение лица предателя-дикаря порадовало Соню. Ей удалось-таки вывести из себя невозмутимого Мгонгу. А главное — чернокожий не догадался о том, что ей, Рыжей Соне, страшно.

Джунгли вскоре поглотили караван, уводящий с собой белокурую Энну.

Когда ей надоело сыпать проклятиями, Соня принялась распевать на весь лес любовные песенки, особенно любимые наемниками.

По крайней мере, на какое-то время это пение удержит зверей на расстоянии. А может быть, какая-нибудь человеческая душа услышит этот отчаянный призыв о помощи…

* * *

Соня не знала, сколько прошло времени. Жажда обметала ее губы. Голова бессильно повисла на грудь. Соня знала, что через несколько часов она умрет. В бессильной ярости она кусала губу. Как глупо! Столько узнать, столького достичь, стольких бед и опасностей избежать — и все ради того, чтобы бесславно погибнуть в джунглях, пав жертвой предательства каких-то дикарей!

И тут…

Соня прислушалась. Надежда вновь ожила в ней. Кто-то шел по лесу.

Конечно, это белый. Ни один чернокожий, ни одно животное не в состоянии продираться сквозь джунгли с таким шумом.

Матерь богов! Да это тот гирканец, которого Соня только оглушила ударом рукоятки кинжала в висок вместо того, чтобы убить… Как там его зовут? Сирхан!

Все-таки случается иногда польза от добрых порывов. Хорошо бы еще внушить эту идею гирканскому наемнику…