Рыжая Соня и Врата Немедии

— Что-то вроде этого, — согласился Мельгар. — Более того, я даже не потребую доли от вашей добычи. Я думаю, что обитатели лесов, которых вы каким-то образом сумели расположить к себе, открыли вам тайну пути, некое заклятие, позволяющее найти Город, вступить в него, а затем покинуть. Вы передадите мне это знание… но рекомендую сразу учесть, что я смогу безошибочно отличить ложь от истины. Поэтому пощадите самих себя и постарайтесь избавить от ненужных и бесполезных страданий, ибо рано или поздно вам все равно придется быть откровенными со мной. А теперь пойдемте. Если вы проявите благоразумие, все кончится довольно быстро, и вы, как того и желали, вскоре покинете Стигию. Если же нет, проклинать за это сможете только самих себя и собственное прискорбное упрямство.

Мельгар не солгал: возле дверей кельи их ожидало не менее десятка солдат внутренней стражи. Соня и Муонг переглянулись.

— По-моему, сейчас самое время заняться любовью, — негромко заметил мужчина, обращаясь к своей подруге, — и ты совершишь все подвиги, на которые вообще способна.

— Все так, но увы — ты же не занимаешься ничем подобным перед боем, дорогой, — вздохнула Соня.

Советник подозрительно и с угрозой взглянул на них, раздумывая, очевидно, не являются ли их странные слова неким условным сигналом друг другу.

Покинув дворец, они в сопровождении солдат прошли почти через весь Сухмет до его восточной границы и достигли великой Долины Пирамид.

Насколько Соне было известно, эти сооружения служили усыпальницами стигийских правителей и верховных жрецов, а также храмами и святилищами.

— Следуйте за мной, — сказал Мельгар, жестом повелевая страже оставаться снаружи.

Прежде чем спуститься внутрь пирамиды, сначала пришлось подняться по десяткам ступеней девяти ее уступов на высоту более семидесяти пяти локтей.

Там, наверху, располагался храм, наружные стены и дверные колонны которого украшали причудливые рельефы: помимо мужчин, они изображали женщин, державших на руках невероятно уродливых детей с ужасными масками вместо лиц.

Это означало, что женщины, умершие во время родов, возносятся в ту часть небес, которая отведена лишь им да счастливым воинам, павшим на поле брани.

А ведь это вовсе не храм, подумала Соня со все нарастающей тревогой, оказавшись внутри помещения на самой вершине.

Всю заднюю стену зала занимали три древних иероглифических плиты, однако прочитать каменные надписи она не могла.

Девушка опустила глаза и увидела, что пол покрыт искусно обработанными каменными плитами, одна из которых имела по краям двенадцать отверстий и немного выступала над полом.

Мельгар негромко произнес несколько слов, и та сама собою приподнялась и сдвинулась с места, открывая вид на часть лестницы. Взглянув вниз, Соня поняла, что вход вглубь пирамиды был закрыт для непосвященных, и проникнуть туда, даже зная секрет, являлось не таким уж простым делом.

— Идите вперед, — приказал Мельгар.

На глубине около пятидесяти локтей лестница кончилась, и открылся коридор, вход в который преграждала стена из камней, зацементированная раствором извести с песком и казавшаяся абсолютно неприступной.

Однако советник лишь слегка коснулся каких-то одному ему известных точек на камнях, и тяжелые части стены бесшумно раздвинулись.

Продвинувшись дальше, Соня вздрогнула: перед следующей стеной лежало множество человеческих костей. Однако зубы черепов были украшены инкрустацией — значит, перед нею находились останки рабов, которых принесли в жертву, чтобы их души после смерти охраняли душу погребенного властителя и прислуживали ей.

На сей раз Мельгар потратил несколько больше времени на то, чтобы и эта стена пропустила идущих. Наконец, они вступили в просторную крипту, лежащую на глубине порядка шестидесяти локтей ниже уровня пирамиды.

Частые дожди, многие века проливавшиеся на Сухмет, образовали на потолке склепа сосульки из белоснежных сталактитов. Под их бахромой лежала монолитная плита, закрывавшая большую часть пола гробницы, и являвшаяся центральным алтарем тайного святилища внутри пирамиды.

Эта картина разительно напомнила Соне вход в Нижний мир офирского Риатеоса, который ей удалось уничтожить.

Вот только там плита была поменьше размером и абсолютно черной, здесь же — богато украшенной.

В центре ее была изображена фигура молодого мужчины, свидетельствующая о совершенном мастерстве своего творца, безусловно, гениального портретиста. Лицо изображенного человека выражало возвышенность духа, богатую внутреннюю жизнь и покорность неизменной философии времени. Из тела мужчины вырастало нечто вроде креста, а сам он почивал на лике смерти — безобразной голове животного, из пасти которого торчали острые клыки.

Нос и подбородок жуткой твари были лишены мышц, а дикие глаза словно искали новую жертву.

По обе стороны креста Соня увидела уже знакомых ей двуглавых змеев.

Пока она, замерев, взирала на поразительную картину и стены крипты, покрытые рельефами в виде девяти стигийских Властителей ночи, Муонг впился взглядом в лицо изображенного человека.

— Элгон, — выдохнул он, — Сын Света!..