Рыжее счастье

Гурин вошел в тот момент, когда все, по сути, было уже сказано. У Эрнеста Павловича отлегло от сердца. Он улыбнулся и, получив ответную улыбку сначала от Филиппа, потом от Мары, решил, что время пришло.

— Я не поторопился? — следуя правилам хорошего тона, поинтересовался он.

— Как раз вовремя, — ответила Мара.

— Тогда я хочу обратиться к Филиппу с просьбой.

— Да, я готов выслушать ее. — Филипп повернулся и, опустив ранее скрещенные на груди руки, приготовился слушать.

— Я хочу попросить тебя быть свидетелем с моей стороны на нашей с Марой свадьбе, — спокойно произнес Гурин.

Он увидел, как Мара ошарашенно смотрит на него, поправляя выбившуюся прядь волос за ухо. Ее дрожащие пальцы никак не могут поймать тонкую прядку, и это мешает ей сосредоточиться. Мара явно в шоке. В ее глазах Эрнест Павлович заметил недоверие. Оно промелькнуло, сменившись загадочной улыбкой. Да, теперь синие волны излучали тепло, свет, радость.

— А когда свадьба? — поднимаясь с кресла, спросила Мара. Вопрос прозвучал настолько комично, что Эрнест Павлович едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Через три дня, в воскресенье. Похоже, вступление в ряды студенческой братии повлияло на твою память, милая? — улыбаясь, произнес Гурин. Он подошел к Маре, взял ее за руку и поцеловал в горячую, сухую ладонь. — Надеюсь, ты не передумала?

— Я?! — Мара едва владела собой. Больше всего на свете ей хотелось броситься Гурину на шею, расцеловать его, но что-то сдерживало ее. Ища поддержки у Филиппа, она выразительно посмотрела на него.

— Я буду счастлив присутствовать на этом знаменательном торжестве, — сказал Филипп. — Это большая честь для меня.

— Вот и славно. Спасибо, Фил. — Гурин впервые обратился к нему так и, сделав это, проследил за его реакцией. Кажется, парнишке понравилось.

— Я оставлю вас. — Филипп понимал, что и так присутствовал при очень личном. Он стал свидетелем того, что сводило на нет его надежды. Но, испытывая уважение к Гурину, Филипп решил, что стоит порадоваться за этого неординарного человека.

— Спасибо, Максим покажет тебе твою комнату. — Эрнест Павлович проводил Филиппа взглядом, пока за ним не закрылась дверь. Теперь они остались наедине. — Надеюсь, среди присутствующих нет того, кто скрывал бы нечто, способное разрушить наши планы?

Эрнест Павлович не смог удержаться от этого вопроса. Мара с видом провинившейся школьницы подняла руку. У Гурина сердце замерло.

— Я должна признаться, — тихо начала Мара.

— Говори, девочка, — подбодрил ее Гурин. Он постарался, чтобы голос его звучал как можно спокойнее.

— Помните, я сказала, что мои родители умерли?

— Да, конечно. Я все помню. — Гурин не мог понять, к чему она клонит.

— Я солгала… Моя мать, может быть, жива, надеюсь, что жива. Она пила, страшно пила… Она возненавидела меня после смерти брата, а я вскоре сгоряча отказалась от нее. Сейчас я не могу этого больше скрывать. — Мара говорила сдавленным голосом. Она пыталась обелить себя в собственных глазах. — Мне стыдно, очень стыдно.

— Мы найдем ее, — уверенно сказал Гурин после паузы. — Мы найдем ее и сделаем все, чтобы она вернулась к нормальной жизни. Я обещаю… Хорошо, что ты призналась.

— Это все, что я хотела сказать, — почти шепотом закончила Мара. Закрыла глаза. Из темноты постепенно к ней приближались мужчины, с которыми ее сталкивала судьба: Филипп, Руслан, несколько лиц с размытыми чертами — ее случайные спутники. Наконец воображение яркой вспышкой уничтожило все эти видения, оставив вместо них одно-единственное. Это было улыбающееся лицо Гурина. Мара открыла глаза и встретила его озабоченный взгляд.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я счастлива, — тихо ответила Мара. — Мне еще никогда не было так хорошо. Кажется, это мой родной дом, я долго жила здесь, а потом уехала, чтобы однажды вернуться.

— Я покажу тебе дом. — Гурин продолжал внимательно смотреть ей в глаза. — Ты первая женщина, которая переступила его порог. Не буду лгать, что я строил его для тебя. Я задумал его еще в той жизни с Галиной. Но так сложилось, что она не стала его хозяйкой. Может быть, так было суждено из-за того, что в моей жизни должна была появиться ты?

— Может быть, — растягивая слова, сказала Мара.

— Сейчас я должен ненадолго тебя покинуть. Мне нужно поговорить с людьми, успокоить их.

— Сегодня тебя могли убить, — прижимаясь к нему, прошептала Мара. — Это страшно, но не сердись за то, что я спрошу. Обещаешь?

— Обещаю.

— Если бы не этот выстрел, ты бы вряд ли решился, правда? — Мара поймала его взгляд, нежно взяла в ладони его лицо, чтобы Гурин не смог отвернуться.

— Правда. Я нерешительный старый болван, который добровольно отказывался от собственного счастья.