Рыжеволосая девушка

В третий раз прошли мы через калитку. Нам хотелось есть, но приближался уже комендантский час. Мы покинули аллеи с виллами и углубились в лес. Было все еще тепло, хотя солнце стояло совсем низко. Когда мы наконец очутились в какой-то канаве или песчаной яме, я глубоко вдохнула сосновый аромат. Проклиная жару, Хюго снял пальто и постелил его на землю. Я тоже расстелила плащ; мне было хорошо в свитере. Мы улеглись и стали смотреть в небо — оно было почти безоблачно; по нему тянулись лишь длинные тонкие серебряные нити облаков, которые внезапно сделались красными, потом расплылись и наконец пропали в постепенно темнеющей синеве.

Я увидела, что Хюго уже спит. Над его головой жужжала муха. Я взяла сухую ветку и отогнала муху прочь. Однако она прилетела опять, и я снова прогнала ее. Это повторялось несколько раз, пока меня не стало клонить ко сну. Я взглянула на часы. Уже смеркалось, шел девятый час. Звезды сияли все светлее и ярче. Прогромыхал по рельсам поезд. Солдат вермахта перебрасывают в другое место, увозят награбленное добро, доставляют военное снаряжение. Казалось, что никогда не наступит другая жизнь! И тем не менее все изменится… Когда-нибудь… Все будет по-другому. Другой будет жизнь нашего народа и каждого человека в отдельности. И моя жизнь тоже. Я взглянула на Хюго, хотя глаза у меня слипались. Вчера я пожелала ему спокойной ночи и даже сказала «мой милый». Сейчас я могу сказать это только про себя. Он ровно дышал и даже улыбался во сне — по крайней мере мне казалось. Мне так хотелось прижаться щекой к его щеке. Но я не двинулась с места. Последнее, что я увидела, было лицо Хюго.

Следующий день мы потратили на разыскивание двух адресов по ту сторону железнодорожной линии. Оказалось, что в большой дом «в.д. Б.», окруженный сплошным забором, с неприветливыми окнами было трудно проникнуть. Я готова была держать пари, что скрываться там Фосландер не мог. Однако Хюго полагал, что за домом, в глубине сада, может оказаться домик садовника. Мы обследовали сад с той стороны, но никакого домика не обнаружили.

— Господин «в.д. Б.» наверняка в отпуске, — заявил Хюго. — Думаю, что он в Берхтесгадене… Туда ездят многие из этого разбогатевшего отродья, чтобы получить задание… Или орденскую ленточку.

Все свое внимание мы сосредоточили на доме торговца строительными материалами Снейтерса, который в течение нескольких лет из неизвестного и ничтожного человечка, не имевшего даже телефона, превратился в состоятельного владельца загородного дома. Здесь, в более густо населенном месте, гораздо труднее было прохаживаться не спеша без риска привлечь к себе внимание. Сады шли тут сплошь, не отделенные полосками пустоши или леса; можно было, стоя возле одного дома, наблюдать за соседним. Утром мы видели, как из гаража выехала на серой машине дама и днем вернулась обратно. После этого из дома вышел короткий толстый человечек с тросточкой и сигарой — он явно старался придать себе вид аристократа. Он пошел по направлению к переезду и вернулся час спустя уже без сигары, но с пачкой корреспонденций под мышкой.

Позже мы видели, как дама и коротышка сидели на террасе и пили чай. Они были вдвоем, что, разумеется, еще не означало, что у них кто-то скрывается. Я, однако, подумала, что негодяю незачем было так старательно прятаться, если он знал, что находится под охраной предателей родины.

День кончался. Я пошла за провиантом — купить хлеба и маргарина. К концу дня мы снова побрели в лес, только по другую сторону шоссе.

— Неудача, — сказал Хюго. — Я тебе говорю, Фосландера здесь нет… Нам надо снова перейти железнодорожное полотно, Ханна. В опасную зону.

Загорелые щеки Хюго заросли бородой двухсуточной давности. А я была настолько грязна, что не могла смотреть без смущения на свою одежду и руки. В этот вечер мы еще раз осмелились показаться на людях: на окраине поселка находился небольшой отель. Мы направились туда, уселись под верандой, выпили какого-то уксусного напитка, который выдавали за лимонад, и у меня сразу заболел желудок. Я вымыла в уборной руки и лицо, но большого морального удовлетворения от этого не почувствовала. Когда мы снова спрятались в лесу, Хюго как-то робко поглядел на меня и спросил:

— Ты себя неважно чувствуешь, что ли?

— Немножко, — непринужденно сказала я. — Ведь мы дня четыре не раздевались… Но не это самое скверное. Представь себе, что мы ошибаемся, что Баббело соврал и Фосландер вовсе не живет в Билтховене.

— Завтра мы это выясним, — сказал он свирепо, как будто сам он знал больше, чем я!