Рыжеволосая девушка

— Ты что-нибудь знаешь? — спросил он наконец и уставился мне в лицо, будто это я должна была рассказать, что случилось.

— Ничего я не знаю, — ответила я. Мне хотелось как следует тряхнуть его, вытряхнуть из него эту медлительность и ненужную осторожность. — Ровно ничего!

— Друут попал в Хюго, — выговорил наконец Флоор; я видела, что сообщить эту простую новость стоило ему большого труда.

Я несколько раз проглотила слюну, прежде чем смогла выговорить:

— Умер?..

Флоор, стараясь не глядеть на меня, пожал плечами:

— Еще неизвестно, — пробормотал он. — Ты знаешь, тот полицейский, который сообщил нам сведения относительно Друута… Сегодня днем он приходил к одному из наших ребят, чтобы рассказать…

— Скажи, ради бога, Флоор, как могло это случиться?

Словно освободившись наконец от ужасного напряжения, Флоор потер скулу.

— Друут подох, это ты уже знаешь, — сказал он. — Вы всадили в него порядочное количество пуль.

— Это Хюго, — сказала я. — А я промазала, Флоор. Это сделал Хюго.

Одна белесая бровь Флоора удивленно поднялась вверх.

— Вот как… — проговорил он после небольшой паузы. — Этого я не знал, Ханна. Я думал… Но это значения не имеет, Друута больше нет в живых.

— Но прежде чем ему подохнуть, он успел еще выстрелить, — подсказала я. — Это было последнее, что я видела, Флоор.

— Правильно; и он попал в Хюго, — ответил Флоор. — Тремя пулями в живот.

Я опустила веки; снова замелькали перед глазами искры, в ушах шумело, словно где-то струилась вода. Я стиснула зубы и этим спасла себя от обморока.

— Дальше! — потребовала я.

— Хюго сумел уйти всего лишь на несколько сот метров, — ответил Флоор. — Завернул на Ботенмакерсстраат.

— …Как мы с ним условились, — прошептала я.

— Там он, видимо, упал с велосипеда; истекая кровью, он с трудом добрался до одного дома… И зря… Но иначе поступить он не мог. Рассчитывал на помощь жителей. И попал неудачно…

— Что значит «неудачно»? — спросила я. — Предатели?

Флоор пожал плечами — Две глупые старые дамочки, которые ничего не поняли, когда он, раненый, вошел к ним в комнату и упал плашмя прямо на стол… Да еще вынул из кармана револьвер и положил его рядом с собой… Эти старые пугала так перетрусили при виде крови и оружия, что немедленно помчались в полицию…

— Нет!.. — крикнула я и добавила какое-то проклятие.

Флоор кивнул головой и с возмущением сказал:

— Да-a. Ужасно, что в 1944 году, в четвертый военный год, когда решительно все стараются раздавить врага, находятся еще люди, которые, по-видимому, ничего не соображают… И тем не менее это так. Ну, конечно, полиция с радостью явилась. Сначала только один инспектор. Через час после покушения к дверям этих старых дурех уже прибыли фашистские шпики и санитарная карета.

— Куда же они отправили Хюго? — спросила я Флоора после небольшой паузы.

— В полицейский участок… сначала, — поспешил добавить Флоор, когда я сделала резкое движение. — Врач, которого они вызвали к нему, установил, что в области желудка засели три пули. Хюго перевязали и под сильной охраной направили в Амстердам, в W. G., точнее сказать, в лазарет «Люфтваффе» в W. G.[32]

— Жив он? Жив? — крикнула я.

— Я тебе уже сказал, что мой полицейский не знает этого, — ответил Флоор. Он снова как-то виновато опустил голову; вся его поза говорила, как мрачно он смотрит на всю эту историю.

— Боже мой, Флоор! Надо же что-то предпринять! — сказала я. — Если Хюго в лазарете, то мы сможем легко его оттуда вызволить!..

— Теперь же? — спросил он, и в его голосе послышалась какая-то покорность и подавленность. — Тяжелораненого?

— Разве ранение настолько тяжелое? — спросила я, и губы у меня вновь задрожали, как у школьницы.

— Очень даже тяжелое. По крайней мере… я так слышал. Не могу ничего сказать тебе, Ханна, кроме того, что я слышал. Офицеры из «службы безопасности» здесь, в Заандаме, уже начали допросы. Естественно, без всякого результата.

Я тихо лежала, пытаясь представить себе Хюго, тяжелораненого, забинтованного, беспомощного, допрашиваемого людьми в ненавистной мне военной форме. И я никак не могла вообразить себе эту картину.

— Естественно, — повторила я, не сознавая, что я говорю. Больше нет ничего естественного. Есть просто страх, ужас, чудовищная бессмысленность во всем. — Так как же теперь? — шепотом спросила я. — Что теперь делать, Флоор?

Он поднялся на ноги. Я давно поняла, что он сидит словно на раскаленных угольях и навестил меня исключительно из сознания железного долга и чувства товарищества, но что готов был или даже предпочел бы сам получить пулю вместо Хюго.

— Ханна, — сказал он, — сегодня я уже не смогу попасть в Амстердам: скоро солнце зайдет. Но я отправлюсь туда завтра рано утром. А потом приду сюда и расскажу, в каком положении находится Хюго.

— Хорошо, — согласилась я.

На пороге Флоор еще раз обернулся, подошел ко мне, взял мою руку и пожал ее, затем похлопал меня по щеке и сказал:

— Крепись, девушка!

Я машинально кивнула ему.