Рыжеволосая девушка

Мы стояли неподвижно, крепко обнявшись. Так по крайней мере было теплее. Где именно мы находились, я совершенно не представляла. Возможно, что у нас под ногами была уже не улица, а мы шли наугад по территории вблизи бетонированного укрепления. Возможно, Пауль уже давал нам знаки, стоя где-нибудь за углом, откуда он не был нам виден. Я ничего не сказала девушкам, но от одной мысли об этом я почувствовала новый приступ тошнотворной слабости. Мне показалось, что где-то гудят самолеты, хотя со всех сторон ветер выл так, что заглушал даже крики чаек. Я опять взглянула на часы и увидела, что мы были в пути всего лишь четверть часа, а казалось, будто прошло уже много часов.

— Вы что-нибудь слышите? — спросила я наконец, не выдержав напряжения.

— Ничего, — ответила Ан.

— Не знаю, — сказала Тинка. — Вроде кто-то поет там, в укреплении.

— Если так, — заметила я, — то, значит, где-нибудь открыта дверь. Через стены пение донестись сюда не может.

Мы навострили уши. Я начала верить, что Тинка права. Где-то раздались голоса, неразборчивые немецкие поющие голоса. Тогда же мы обнаружили, что находимся почти у цели. Сквозь щель блеснула полоска света, в густом мраке появилось слабое колеблющееся сияние, послышались выстрелы. Они отдавались в пространстве каким-то пустым звуком и рассыпались белесыми искрами.

— Господи боже, фейерверк! — воскликнула Тинка. — Что это значит?

— «Счастливое рождество», — ответила я.

— Вот здорово, — сказала Ан. — Они уже перепились!

— Превосходный французский коньяк! — добавила Тинка.

— Пока они стреляют в воздух, это еще ничего, — сказала я. — Лишнее время только у нас отнимут. Когда эти перепившиеся молодчики скроются, мы с Паулем сможем заняться нашим делом.

Мы смотрели и прислушивались. Где-то в темноте опять вспыхнуло рыжеватое сияние, повторилась стрельба. На этот раз меньше было резкого смеха, зато громче доносились крики.

— Скоро они все выйдут драться на улицу, — сказала Тинка. — Помнишь, Ан, как в тот раз, когда мы стояли позади трактира на Баррефутстраат…

— Тсс, тише! — остановила я. — Там что-то случилось.

Крики не прекращались, несмотря на то, что наступила такая тьма, хоть глаз выколи. Я изо всех сил старалась понять, что происходит, но так и не поняла. Это продолжалось довольно долго, пока шум не прекратился.

— Это была ссора, — заявила Ан.

— Наверное, пьяные солдаты пытались выйти на улицу и им сделали внушение, — пояснила я.

— Дело плохо, — сказала Тинка. — Возможно, они теперь усилят охрану.

— А мы все будем ждать? — спросила Ан.

— Пока непосредственной опасности нет… — ответила я.

Мы продолжали греться, каждая по очереди становилась в середину. Мы ни на один момент не спускали глаз с возвышавшейся перед нами сумрачной горы, образуемой укреплением. И вскоре действительно там что-то мелькнуло — появился робкий кружочек света от карманного фонаря, но такой призрачный и слабый, что только мы с Тинкой заметили его.

— Вон сигнал Пауля! — одновременно воскликнули мы обе.

— Я ничего не видела, — сказала Ан.

Вероятно, в этот момент у всех трех мелькнула одна и та же мысль. А что, если нас ожидает западня? Может быть, Пауля застали врасплох с боеприпасами и заставили его выдать секрет. Может быть, они заманивают нас поближе, пользуясь условным знаком, о котором мы договорились в Фелзене… Хотя в душе мы были полны сомнений, все же вслух мы этого не высказывали. Потихоньку, шаг за шагом начали мы приближаться к укреплению, напряженно всматриваясь в то место, где появился и снова погас крошечный кружок света… Мы остолбенели, когда неожиданно перед нами вынырнула чья-то фигура. Это был моряк в куртке и бескозырке; за плечами у него торчал короткий карабин.

— Ihr seid da, ja? Komm, komm, alles steht fertig[47].

— Что случилось? — спросила я. К своему облегчению, я узнала голос Пауля.

— Betrunkene… Krawall… Schnell, schnell[48],— говорил он, подталкивая нас вперед.

Мы не возражали, чтобы он подталкивал нас, но я ни на секунду не выпускала револьвера из руки, надеясь, что Ан и Тинка тоже не сглупят. Пауль то и дело приглушенным голосом повторял свое «быстро, быстро» и очень нервничал, я его хорошо понимала, но сама изо всех сил старалась не заразиться его настроением.

— Die M"adel?[49] — неожиданно раздался другой, ворчливый голос; из густого мрака вышел второй моряк. Казалось, действие разыгрывается в пространстве, населенном одними только тенями, смутно маячившими в ночном мраке.

— Sind da[50],— ответил Пауль.

Второй моряк, в бескозырке и с карабином, как у Пауля, остановил нас, раскинув в стороны руки:

— Stehenbleiben! Genau so. Nicht mucksen. Wir bringen euch die Patschdinger schon hier…[51]

Пауль и другой моряк ушли обратно. Мы послушно встали короткой цепочкой. Сомнения не давали мне покоя. Что, если все это подстроено, если они ушли, чтобы привести подмогу и обезвредить нас? Усилием воли я отогнала мрачные мысли, внушенные мне голодным желудком, и крепко сжала револьвер.

— Помните наш уговор, — сказала я, хотя совсем не хотела этого говорить. — Если что-нибудь случится…