Рыжеволосая девушка

В доме по моему явочному адресу, около Донкер Спаарне, меня ожидала целая куча новостей, когда я на следующий день явилась туда, чтобы восполнить пробел в выпуске и доставке «Де Ваархейд», вызванный операцией «Шеваль». На чердаке, где стоял ротатор, я застала Ан и Тинку. Они были в таком же настроении, что и я, — в общем довольно спокойны, хотя немного злы и озадачены, как будто нас бессовестно надули с этим покушением.

Сначала мы занялись поступившими сообщениями. Воздушные налеты, которые англичане и американцы совершали на немецкие города, приняли теперь небывалый размах. Когда мы прочли их, у нас создалось впечатление, что сожжена чуть ли не половина Германии. Гитлер бросил в бой свои последние силы. Это была жалкая попытка, преступная и вместе с тем смехотворная: он организовал Volkssturm — народное ополчение, явное подражание английской Home Guards — гражданской обороне. Однако для новой гвардии у Гитлера не было солдат. Она состояла по большей части из старичков и пенсионеров, «дедушек», как выразилась Ан. Они впервые надели военную форму, когда им пришлось сменить постоянные караульные войска. Этих ополченцев чаще всего называли «деды-морозы». Воевать они не годились. А что касается пенсий, то многим ополченцам, видимо, пришлось с ними распроститься… Поступили также и другие сообщения, которые показались нам гораздо интереснее, и мы отвели им в нашей газете заметное место: в Трире вышли на демонстрацию женщины с огромными транспарантами, требуя скорого окончания войны. «Мы требуем, чтобы нам вернули наших мужей и сыновей!» — кричали женщины. Эсэсовцы не посмели в них стрелять. И разогнали демонстрацию при помощи дубинок.

— Конечно, — сказала Тинка, — пока они еще имеют возможность расправляться дубинками… с людьми, которые не могут дать им отпор. И все же эти женщины оказались храбрее их.

— Женщины всегда оказываются храбрее, даже немки, — заметила Ан.

В тот же день, закончив работу с газетой, мы отправились в штаб. Неприятное чувство снова овладело мной, когда я вспомнила про дело мадам Шеваль. И тут до моего сознания дошло, что и в этом деле была какая-то неувязка, нечто такое, что мне совсем не нравилось. Ан и Тинка, по-видимому, испытывали нечто подобное. Мы, не сговариваясь, отправились в свой штаб; хотя по настоящему-то нам следовало бы поехать в Фелзен и сообщить о том, что покушение на мадам Шеваль окончилось неудачей. Но мы в Фелзен не поехали — я очень смутно представляла себе, почему мы так сделали; как будто мы боялись, что нас направят на эту операцию еще раз.

Рулант, который упаковывал взрывчатку в жестяные коробки, сказал:

— Вы какие-то тихие. Чем вы расстроены? Где вы последнее время скитались?

— Всем расстроены, — ответила Тинка. — Сплошные неудачи.

— Расскажите мне, — предложил Рулант.

Мы рассказали. И нам стало легче. Рулант слушал и продолжал работать, пока что-то в нашем рассказе не заинтересовало его. Он отложил в сторону коробки с порохом, почесал в затылке и сидел, не двигаясь, до конца.

Когда мы окончили доклад о наших неудачах и опасных походах, он сказал:

— Тут что-то не так… Правда ведь?

Мы поглядели друг на друга. Я быстро спросила:

— Тебе тоже так кажется, Рулант?

— Не знаю точно, в чем тут дело, — ответил он. — Не могу этого объяснить. Но чувствую, тут что-то неладно.

— По-настоящему нам следовало бы поехать в Фелзен… — начала Ан. Рулант встал и поспешно сказал — Нет, нет… Подождите несколько дней. Делайте газету и ничего другого не предпринимайте.

— А что будешь делать ты, Рул? — спросила Тинка.

Он засмеялся и опять сел.

— То, что задумал, — ответил он. — Только пока еще слишком светло. Я, пожалуй, пойду, когда станет смеркаться. Во всяком случае, завтра приходите сюда.

На следующий день мы опять пришли в штаб. Рулант убрал жестянки и взрывчатку, чисто прибрал старое холодное, пыльное помещение, как будто это было его собственное жилище. Мы сразу заметили это.

— Как это любезно с твоей стороны, Рулант, что ты устроил нам такой изысканный прием, — сказала я. — Это что-то новое…

Он нисколько не обиделся и самодовольно рассмеялся: — Очень жаль, но это не ради вас… У нас будут гости.

— Вот любопытно, — сказала Тинка. — Кто же это, Рулант? Какая-нибудь важная персона из Совета Сопротивления?

— Эго, конечно, женщина, — сказала я. — Иначе он не прибрал бы так чисто комнату… Мужчины всегда так поступают, когда хотят произвести впечатление. А на кого они хотят произвести впечатление? На женщин.

Рулант глядел на меня, раскрыв рот.

— Ну какая же ты… догадливая, — сказал он, качая головой. — Видит насквозь, чертовка!

Рулант, который никак не мог прийти в себя от удивления, признался, что ждет в гости женщину.

— Тогда я знаю кого, — заявила Тинка. — Инструктора партии.