Рыжеволосая девушка

Хюго растерянно взглянул на меня. Затем рассмеялся и покачал головой — видно, не знал, что ответить на мое ехидное замечание. Он вынул листок, вырванный из записной книжечки Баббело, с написанными его рукой именами жителей Билтховена и стал читать их и перечитывать, покачивая головой.

— Никаких концов не найдешь. Что же будем делать, Ханна?

Это был один из тех редких случаев, когда он обращался ко мне за советом.

— Прежде всего надо раздобыть адресную книгу и выяснить, что это за люди, — сказала я. — Может, воспользуемся телефонной книгой в почтовой конторе?

Хюго одобрительно кивнул. Мы по возможности держались застроенной окраины. Я увидела, что Билтховен, каким я его помнила, сильно разросся в ширину, его окружили новые улицы с зелеными аллеями и домами. Мы не могли миновать переезд, и нам пришлось перейти его. На мой взгляд, нам встречалось слишком много людей в военной форме. Оно и понятно — аэродром Сустерберг, лагерь Амерсфорт… Весь район был наводнен оккупантами. Я снова взяла Хюго под руку, заметив, что один вооруженный немец надолго задержал на мне взгляд. Я обрадовалась, что хоть переезд-то не был закрыт. Соблюдая осторожность, мы побрели через маленькую площадь по направлению к почтовой конторе. Рядом с ней было кафе-кондитерская, которое рекламировало свой кекс. Теперь я взяла на себя инициативу, направила Хюго в кафе — у него были хлебные карточки, — чтобы он заказал нам чаю и кекс, а сама пошла на почту. Почта помещалась в новом, светлом и прохладном здании, где было несколько телефонных кабинок. Я зашла в первую попавшуюся кабинку, убедилась, что местная телефонная книга там имеется, и закрыла дверь. Я проглядела книгу, чтобы узнать, есть ли телефоны у лиц, записанных у меня на бумажке. У трех из пяти человек телефон оказался. Я сделала, кроме того, несколько интересных открытий. Прежде всего мне бросилось в глаза то, что до сих пор ускользало от Хюго и от меня: один из номеров телефона принадлежал некоему господину ван дер Бейере, директору Утрехтского Торгового банка. Я вспомнила о буквах «в.д. Б.» в письме Баббело. Второе открытие было не менее интересным. Некий Меккеринк, адрес которого я нашла в телефонной книге, изданной в 1940 году, как было указано на обложке, был капралом государственной полиции. Инспектор Баббело и капрал полиции Меккеринк!.. Третий абонент был некий Тонсет, владелец обувного магазина. Он жил совсем рядом, на Дорпсстраат.

Вряд ли можно было сомневаться в том, что фамилии, записанные в книжечке Баббело, принадлежат нацистам. Были, правда, еще две фамилии, которые в телефонной книге 1940 года не значились. Но я полагала, что политические преступления и двух остальных господ, упомянутых в записочке, также не оставят сомнения, если выяснится, что теперь, в мае 1944 года, у них есть телефон. Я вышла из кабины и направилась к конторке из стали и стекла, за которой барышня давала по телефону справки.

— Мне нужно найти двух людей, фамилии которых не значатся в вашей телефонной книге, — сказала я: — это Мююрхоф и Снейтерс. Я хотела бы позвонить им по телефону.

Бледная девушка в очках, сидевшая за окошечком, дружелюбно улыбнулась мне.

— Мююрхоф и Снейтерс… Да, теперь они подключены к телефонной сети, — ответила она почти моментально. — Видите ли, телефонная книга у нас от 1940 года, поэтому вы не могли их найти.

— О, — начала я, напуская на себя непонимающий, непроницаемый вид. — Вы хотите сказать, что тогда они еще не примыкали к движению?[29]

Девушка улыбнулась немного смущенно, как бы признавая, что она слишком много доверила мне и невольно разгласила тайну.

— Можно и так сказать, — ответила она. И быстро добавила — Соединить вас с кем-нибудь из них?

— Я бы хотела знать номера их телефонов и адреса, — продолжала я все тем же ровным, невозмутимым тоном.

Она все записала мне на клочке бумаги, и я не спеша пошла к выходу, остановившись ненадолго перед доской извещений, воззваний «СС» и других организаций по вербовке юношей из среды «бесстрашной» голландской молодежи, причем шли туда преимущественно неудачники и мерзавцы, которые не должны даже называться голландцами. Затем я медленно перешла площадь, вошла в кафе, разыскала в темном углу Хюго и помогла ему расправиться с тремя кусками кекса, который здорово отдавал крахмалом, затем выпила чаю, собранного отнюдь не на Яве. Между делом я сообщила ему все, что мне удалось узнать.

— Прекрасно, — сказал он. — Наверняка из той же шайки. Если наши предположения верны, то, значит, Фосландер скрывается у одного из них.

Мы подождали немного, съели еще кекса, выпили чаю, и все это молча, потом расплатились и вышли на солнышко.

Разумеется, теперь, когда так неожиданно наступила прекрасная погода, зимнее пальто Хюго выглядело нелепо. Все шли вообще без пальто. Некоторые мужчины, пожилые и состоятельные, видимо, решили торжественно отметить приход весны, вырядившись в светлые фланелевые брюки. Хюго чуть замедлил шаг, искоса глядя на переезд, который на большом шоссе мог оказаться мышеловкой. Я посмотрела на другую сторону.