Рыжеволосая девушка

В тот момент, когда я почувствовала наконец, что могу и хочу защищаться, он крепко схватил меня выше локтя сильной рукой в кожаной перчатке. Я увидела, что он вынул из сумки пачку газет «Де Ваархейд». Затем перевел взгляд с меня на нелегальные газеты и с газет снова на меня.

— Ach so, — сказал он. — Das ist interessant[67].

Я ничего не ответила. Он засмеялся. И при этом зажмурил один глаз. Другой его глаз показался мне еще более зеленым и холодным.

— Das haben Sie natürlich selbst nicht gewusst, was?[68] — спросил он.

Он, конечно, не ждал, что я ему отвечу. Он поднял руку с газетами и крикнул через мост своим коллегам, которые стояли возле грузовиков по другую сторону канала:

— Kommt mal her! Hier gibt's was!..[69]

Через мост к нам немедленно направился какой-то полицейский. Я заметила, что чин у него был выше, чем у других. Я не знала рангов полевой жандармерии. Возможно, это был вахмистр. Какой-нибудь Rottenführer[70] или черт их знает, как титуловались эти мошенники. Я видела только, что он еще издали всматривался в меня, словно удивляясь, почему из-за этой жалкой, худой, насквозь вымокшей, продрогшей особы его подчиненный поднял такой шум.

И вот он уже стоит передо мной. Военный, который меня остановил и все еще продолжал крепко сжимать мою руку, доложил:

— Ueberbringt illegale Zeitungen. Waarhaid[71]

.

Рыжий и гладко выбритый вахмистр был короче своего подчиненного. Он прищурился, взял отпечатанные на ротаторе листки из рук полицейского и сказал:

— Ei, ei, ei… De Waarhaid.

Затем взглянул на меня и тоже засмеялся. То был жестокий, резкий, издевательский смех. Вахмистр засунул газеты за пояс, на котором висела светло-коричневая блестящая кобура с револьвером. Движением головы указав на мой велосипед, он приказал подчиненному забрать его. И тихонько подтолкнул меня в спину. Я пошла, медленно, полная отчаяния; стоило мне замедлить шаг, и я чувствовала, как его сапоги наступают мне на пятки.

Все немцы смеялись, когда я в сопровождении вахмистра подошла к грузовикам. Одни лишь арестованные разглядывали меня в мрачном молчании. Жандармы окружили меня. Я переводила взгляд с одного на другого. И вдруг я оцепенела, но сейчас же безумное волнение охватило все мое существо. Среди жандармов был Пауль. Тот самый Пауль, с которым я познакомилась в Фелзенском штабе, который передал нам боеприпасы из бетонированного укрепления в Эймейдене. И он же бросил хлеб Ан, Тинке и мне возле Арденхаута, у Налденфелда!

Я не слышала, о чем говорили между собой жандармы. Я смотрела на Пауля. Я сразу увидела, какое напряженное и несчастное выражение застыло на его лице под зеленым козырьком каски. Я таращила глаза, подымала брови, я подавала ему убедительные знаки, отчаянно гримасничая, пустив в ход все свои лицевые мускулы. Пауль опустил глаза, отвернулся и пошел к другим арестованным. Как будто он меня не узнал.

Вахмистр, подталкивая меня, спросил:

— Was sonst noch?[72]

Я уставилась на него и ничего не поняла. Он пожал плечами. Прежде чем до меня дошло, что ему нужно, он начал ощупывать меня одетыми в перчатки руками. Я сжала кулаки и ударила его по рукам. Кто-то сзади схватил меня за руки и закрутил их мне за спину, так что затрещали суставы. Я вскрикнула. Боль исчезла— мои руки отпустили, и они упали. Вахмистр вынул револьвер из кармана моего пальто.

— Interessant und interessant, — сказал он. — Kommunistische Hetzwische, und dazu eine Schiesswaffe. Allerhand[73]

.

Он вертел мой старый пистолет во все стороны. Открыл магазин. Четыре патрона сидели в обойме, как железные зерна. Он высыпал их себе в карман. Затем взглянул на меня. На этот раз он громко рассмеялся.

— Da hilft kein Verneinen mehr… na?[74] — спросил он.

Я не отвечала. Я не видела, какими глазами глядят на меня другие арестованные, но сквозь надоедливый моросящий дождь с крупой чувствовала на себе их сочувственные взгляды. Я только мельком взглянула в ту сторону, куда ушел Пауль. Он стоял спиной ко мне перед маленькой группой людей. Несколько в стороне второй жандарм сторожил молодого человека, которого я впервые заметила; он стоял безучастно и, видимо, совершенно пал духом.

— Abführen, — распорядился вахмистр, подталкивая меня в спину. — Zu dem mit der Brille[75].