Рыжий

Очень скоро я понял, как мне необыкновенно повезло – причем, уже в который раз! В Афганистане я узнал нечто такое, что для других оставалось неведомым. Это была даже не новая информация, хотя и ее поступало более, чем достаточно, это было именно новое знание, которое формировало иное отношение к жизни. Я видел, какой хрупкой является граница между войной и миром, между бытием и гибелью. Я видел, какие неисчислимые жертвы несут оба лагеря, каждый из которых отстаивает свою правду.

А есть ли она – эта общая правда для всех? Кажется, нет, не существует такой правды. Тогда что же – вечные споры, кровавые конфликты, война non-stop?

Потом, много позже, скажут, что афганская эпопея стала началом краха коммунизма, толчком к распаду советской империи. Может быть… Я точно знаю одно: она многих заставила задуматься, посмотреть на себя другими глазами. .

Да, как только выдавался случай, я немедля ехал «за речку». Это было трудно кому-либо объяснить. Какая-то мистика. Ведь я хорошо знал, что меня там ждет. Ничего нового в течении десяти лет. Все та же война. Запыленные, усталые люди на войне. Свист пуль и вой реактивных снарядов. Все те же разговоры. Третий тост – за погибших. Яркое солнце каждый день. Усиленные динамиками протяжные песни муллы. Ничего нового. Отчего же тогда я ехал? Бросал все – теплое кресло, персональную машину, дом – и ехал, ставя в тупик друзей и знакомых. Много раз зарекался («все, хватит испытывать судьбу») и постыдно нарушал свои обещания, опять оказывался в неуютных горах, страшась и радуясь.

Страшась и радуясь…

В какой-то момент мне даже показалось, что это стало болезнью, о которой невозможно было никому рассказать. По-настоящему я жил только там, на войне, в пьянящей атмосфере риска. И – недолго, вернувшись домой, когда еще оставалась накопленная особая энергия. Потом опять жизнь казалась пресной, пустой, мелкой, загаженной суетой и интригами.

Скорее бросать все и – туда, «за речку», к своим.

СЕРЕДИНА 80-Х. ПЕШАВАР. АМЕРИКАНСКИЙ КЛУБ

Много лет спустя после описываемых событий побывав в Пешаваре, я, кажется, понял, отчего этот расположенный рядом с афганской границей город так притягивал любителей острых ощущений. Пешавар – совершенно особое место на Востоке. Внешне там все устроено будто бы так, как и всюду – шумные базары с ароматами пряностей; ярко раскрашенные автобусы без стекол, с пассажирами, облепившими крыши; нещадно тарахтящие такси-мотороллеры; зеленые кварталы богатых вилл… Однако стоит побыть здесь день или два и начинаешь ощущать какую-то тайну, которой пронизана вся местная жизнь. Она – эта тайна – передается тебе странным образом: через случайные взгляды на улице, через шепот за спиной, через обрывок услышанной фразы. Дальше – больше. Вдруг тебе «по-товарищески» подскажут, что надо остерегаться встреч с такими-то людьми и избегать визитов в такие-то места. Вдруг тебе откажут в заранее согласованном интервью, а деловое свидание назначат поздним вечером и в таком месте, куда и днем-то явиться страшно. Ты обратишь внимание на то, что целые кварталы в этом городе обнесены глухими высокими заборами, окутаны колючей проволокой (кто там? что там?). Ты очень скоро поймешь, как непросто выехать за пределы городской черты, туда, где начинается зона племен и – соответственно – заканчивается зона действия пакистанских законов, но от этого твое желание проникнуть в заветные (запрещенные) места не убавится, только станет пикантнее, острее.

Город, где, не таясь, торговали наркотиками и оружием. Где бесследно исчезали люди. Где наряду с обычной, открытой всем взорам жизнью существовала еще и другая параллельная жизнь – скрытная, опасная, связанная с чем-то таким, о чем лучше не говорить вслух.

Ну, как, скажите, Пешавар мог не притягивать к себе отъявленных авантюристов?

Отель Deans был расположен в той части города, которая разделяла два крупных торговых района. По одну сторону простирались шумные ряды Саддар-базара, по другую располагались кварталы не менее экзотичного Хайбар-базара. Стоило свернуть с Саддар-роуд, и через несколько шагов ты попадал в необыкновенную атмосферу шумного и яркого восточного рынка.

Впрочем, немногие иностранцы отваживались погружаться в эту атмосферу. Большая часть из них старалась не покидать пределы той части Пешавара, которая звалась Юниверсити-таун. Этот район вилл и коттеджей, расположенный по дороге, ведущей в сторону Хайберского перевала, считался самым престижным и дорогим в городе.

Когда-то Пешавар был крупной военной базой британцев, их главным плацдармом для завоевания новых территорий. От тех времен сегодня сохранилась мощная крепость Бала-Гиссар, где ныне располагается командование пограничных войск. Печать британского присутствия отличает также местную архитектуру. Все образованные жители говорят по-английски. В наследство от англичан остались хорошо постриженные газоны, левостороннее движение и асфальтовые шоссе.