Франц Г. Бенгтссон

Рыжий Орм

ПЕСНЯ ДАТСКИХ ЖЕНЩИН

Кто та женщина, которую ты покинул,Ты покинул свой дом, и очаг,Для того, чтобы уйти с седой старухой, создательницей вдов?

У нее нет дома, в котором можно уложить гостей,Только одна холодная постель на всех,Где гнездятся бледное солнце и заблудшие ледяные горы.У нее нет сильных белых рук, чтобы обнимать тебя,Но у нее множество цепких водорослей, чтобы держать тебяНа тех камнях, куда тебя прибило приливом.Но когда приблизится лето,

И растает лед и почки набухнут на березах,Ты покинешь нашу сторону и заболеешь.Заболеешь вновь криком и резней,Ускользнешь поближе к плеску волн,Где ладья твоя стоит всю зиму.Ты забудешь наше веселье и застольные беседы,

И корову в стойле и лошадь на конюшне —Для того, чтобы стать на ее стороне.А потом поплывешь ты туда, где бушуют шторма,И удаляющийся звук твоих весел, ударяющих об воду,Будет единственным, что останется нам на долгие месяцы.Так кто же та женщина, которую ты покинул,Как покинул свой дом и очаг,

Для того, чтобы уйти с седой старухой, создательницей вдов?

Редьярд Киплинг

ПРОЛОГ

Каково пришлось бритоголовым в Сконе во времена конунга Харальда Синезубого

Немало беспокойных людей подалось из Сконе вслед за Буи и Вагном, но не было им удачи в заливе Хьорунгаваг; иные же пустились за Стюрбьёрном в Упсалу и пали там с ним вместе. Когда на родине узнали, что немногим женам ждать своих мужей обратно, то сложены были песни скорби и воздвигнуты поминальные камни, после чего все разумные люди сошлись во мнении, что это наилучшее из всего, что случилось, ибо теперь мира будет побольше, чем прежде, а силой отнимать нажитое станут, пожалуй, пореже. Наступили обильные годы, и рожью, и сельдью, и другое все ладилось; но некоторые сочли, что хлеба наливаются чересчур медленно, и отправились с оружием в Англию и Ирландию; поход их удался, и многие там остались.

Тут бритые люди принялись наведываться в Сконе, и из края саксов, и из Англии, чтобы проповедовать учение Христа. Они рассказывали много всякого, и народ поначалу удивлялся и слушал их охотно; а женщины с радостью принимали от чужеземцев крещение и белую сорочку в подарок. Но скоро у пришельцев все сорочки вышли; а народ перестал слушать их проповеди, потому что те оказались скучными и мало похожими на правду; к тому же проповедники разговаривали на ломаном языке, выученном не то в Хедебю, не то на западных островах, и маловразумительно, как дети.

Потому и дела с крещением шли слабо; и вот эти бритые, что много говорили о мире, а сами более всего распалялись враждой к чужим богам, были однажды схвачены верующими людьми и повешены на священных ясенях и пронзены стрелами и преданы птицам Одина. Другие же, что подались на север, в леса Гёинге, где вера была послабее, встречены были с радостью, связаны и отправлены на рынки Смоланда и обменяны там на быков и бобровый мех. Некоторые пленники в рабстве у смоландцев снова отрастили волосы и сделались недовольны Иеговой и работали хорошо; но прочие предпочли по-прежнему сокрушать богов и крестить женщин и детей вместо того, чтобы ломать камень и молоть зерно, и причиняли своим хозяевам такую досаду, что геингцам не давали уже и пары смоландских бычков-трехлеток за превосходного священника без придачи — соли либо сукна. Худая слава тогда ходила о бритых по всей округе.