С Антарктидой — только на Вы

Я хорошо знал, что Владимир Александрович по пустякам беспокоить не будет, но оказалось сущей мукой вытаскивать больное, ослабевшее тело из теплой постели, одевать его и выталкивать на режущий морозный ветер. Грипп основательно потрепал меня, и я чувствовал, что иду, шатаясь, как пьяный. Клонило в сон. И все же, когда пришел, сделал вид, что почти здоров. Шамонтьев взглянул на меня, покачал головой, но комментировать увиденное не стал. Вместо этого он сказал:

— Пришла очень плохая весть с «Востока». Один из зимовщиков в тяжелейшем состоянии. Удушье. Начался отек легких. Налицо все признаки горной болезни. Человек не смог нормально вовремя акклиматизироваться, и врачи прогнозируют самый худший исход болезни, если его оттуда не спустить в «Мирный».

Шамонтьев замолчал. Молчал и старший врач экспедиции Леонид Маврицын, который сидел рядом. Они так же, как и я, готовились к отъезду на Родину, все мысли были уже о доме и вот на тебе... Я почувствовал, как тоскливо заныло сердце, закрыл глаза. И мысленно бросился к «Востоку» — давно заметенные и никем не укатанные ВПП, здесь, на «Молодежной», в «Мирном» и на «Востоке». Законсервированные топливозаправщики, подогреватели. Холодные, измотанные за сезон Ил-14, которые Колб и его люди «усыпили» до следующей весны. В Антарктиде самое плохое время для авиации — поздняя осень, когда начинают гулять метели, ураганные ветры, бьют морозы...

Мороз?! — это слово обожгло сознание, и я открыл глаза. Владимир Александрович молча глядел куда-то в окно.

— Какая температура на «Востоке»? Он медленно повернул голову ко мне:

— За шестьдесят, почти семьдесят...

Видимо, он прочел в моих глазах что-то такое, что его голос стал глухим:

— Вы думаете, я не знаю, что ситуация на «Востоке» оставила далеко позади возможности ваших Ил-14? Но не сказать вам о ней не мог, иначе подписал бы приговор этому парню на «Востоке» уже сейчас. А так у них еще остается надежда, что мы здесь способны сделать чудо.

— Запросите ход температуры за несколько последних дней. Через несколько минут мы получили телеграмму с «Востока».

Голова гудела, я с трудом различал цифры, но все же удалось выделить из этой мешанины те, что меня интересовали больше всего. 11 марта с 9 часов утра до 12 часов дня температура держалась в интервале от минус 60,6° до минус 60,2°, 12 марта в этот же период — минус 61,4° — минус 61,3°, 13 марта чуть повысилась — минус 59,1 ° — минус 59°... Мне стало ясно, что именно в эти четыре часа на «Востоке» мороз чуть сдает свои позиции, но все равно держится за той гранью, куда еще ни один экипаж никогда не заглядывал. И самолет Ил-14 тоже...

«Лететь нельзя, — я почувствовал, как во мне закипает раздражение, — они это отлично понимают. Что же им от меня нужно?»

Строчки двоились в глазах, но я сидел, не поднимая головы от радиограммы, стараясь успокоиться.

— Вот еще радиограммы, — Шамонтьев протянул два листка. Я взял их.

НЭС «Михаил Сомов» 13 марта 23 ч 15 мин. =

Радио, весьма срочная. 3 пункта.

2 адреса: «Молодежная», Шамонтьеву, командиру отряда (КО) Кравченко

ТХ «Эстония», Галкину

«Мирный», Зусману.

На запрос Шамонтьева: Конечно, надо немедленно вывозить, но был ли ранее опыт полетов «Восток» при температуре 66 градусов. Это очень беспокоит...

Максутов=

«Значит... все-таки понимают, что лететь нельзя. Иначе Максутов не спрашивал бы об опыте полетов на «Восток» при минус шестидесяти шести градусах, — эта мысль, как ни странно, успокоила меня. — Что ж, уже хорошо, давить на нервы не будут...»

Я стал читать вторую радиограмму:

ТХ «Эстония» 14 марта 13 ч 00 мин. =

Радио, три пункта:

«Восток», Астахову, Баранову,

НЭС «Михаил Сомов», Максутову,

«Молодежная», Шамонтьеву, Маврицыну. =

Зарегистрированные за короткий срок два случая высокогорного острого отека легких уже после первичной адаптации настораживают в связи с возможными нарушениями правил техники безопасности при работах на открытом воздухе при сверхнизких температурах. Просим принять все соответствующие профилактические меры для предотвращения подобных случаев с дальнейшим учетом строгого нормирования времени пребывания людей вне помещений. Рекомендуемая продолжительность пребывания: при 50-60 градусах не более 30-40 минут, 60 — 70 градусах — не более 15-20 минут, тяжелая работа при более низких температурах возможна только в аварийных ситуациях с минимальной продолжительностью.

Галкин, Белан =

Я взглянул на Маврицына:

— Сколько он сможет на «Востоке» протянуть?

— Двое — трое суток, — Леонид говорил спокойно, но я всем своим существом вдруг остро ощутил, как тяжело ему дается это спокойствие. — Болезнь прогрессирует очень быстро. Лекарства в таком случае почти не помогают.