С Антарктидой — только на Вы

Своим ходом уже шло его формирование, плановые занятия, когда стали поступать тревожные сообщения. Между 19 и 26 июля 1986 г. от шельфового ледника Ларсена откололся огромный айсберг, который начал дрейфовать на север. 28 октября по снимкам с искусственного спутника Земли (ИСЗ) удалось определить его форму и размеры. Эта же участь постигла значительную часть ледника Фильхнера, которая, в свою очередь, раскололась на три гигантских ледяных массива. Ни для геологов и гляциологов, ни для нас, летчиков, работавших на «Дружной» в Западной Антарктиде, такой ход событий не стал большой неожиданностью. Мы летали над каньоном Гранд Касмус, этой «трещиной», которая прошла между материковым ледником и той его частью, что уже ушла на сотни километров в море Уэдделла и теперь откололась. По сравнению с Гранд Касмусом Большой Американский каньон выглядит милой морщинкой на теле планеты. Тот же, что лежал в Антарктиде, сравнивать было не с чем: шириной в несколько километров и глубиной в сотни метров, он представлял собой величественное и ужасающее зрелище — обрывистые ледяные стены, глыбы льда, весом в сотни тысяч тонн, ощетинившиеся пиками, острыми гранями, будто здесь поработала гигантская камнедробилка. И вот когда даже с высоты почти в 1000 км, на которой летают спутники, стало видно, как уходит в море Уэдделла огромный ледяной массив, мы поняли, что на нем уплывает и «Дружная-1». В связи с ее утратой для продолжения научных работ в Западной Антарктиде требовалось найти место для организации новой большой полевой базы «Дружная-3». Планом предусматривалось и создание новой базы «Прогресс» в Восточной Антарктиде в южной части залива Прюдс. Чтобы обеспечить «Прогресс» и «Союз», необходимо было также организовать сезонную базу «Дружная-4». Поскольку она планировалась как снабженческая, к ней для выгрузки должны были подходить морские суда. Кроме того, предстояла работа по эвакуации уплывающей «Дружной» — демонтажи вывоз оборудования, техники, построек, склада ГСМ и т.д. Объем же сезонных научных программ в этих условиях не только не уменьшился, но и увеличился. Руководить ими назначили заместителя начальника экспедиции по сезонным геолого-геофизическим работам Валерия Николаевича Масолова, опытнейшего из полярников «Севморгеологии», «раба» Антарктиды, многократного участника и руководителя работ в этом уголке земли. Я не знаю никого другого, кто бы еще мог справиться с решением возникших задач.

Начальником зимовочного состава экспедиции был назначен В. Я. Вовк, сезонную впервые возглавил В. Д. Клоков. В 32-й САЭ планировалось к тому же организовать новую станцию «Оазис-2» в оазисе Бангера. Все эти задачи можно было выполнить только с помощью авиации, и отряд пришлось формировать, исходя из них. По решению руководства ААНИИ и МОАО полномочия командира отряда были несколько расширены. Он становился теперь еще и заместителем начальника экспедиции по авиации, что позволяло более оперативно решать практические задачи в каждой конкретной ситуации. Ему, наконец-то, дали более широкие полномочия по подбору кандидатов в отряд и по расстановке авиаторов по местам базирования. Штатным расписанием в отряде предусматривалось 120 человек. Моим заместителем по летной работе шел Александр Федорович, хорошо зарекомендовавший себя в качестве командира корабля в предыдущих экспедициях. Заместителем командира по политико-воспитательной работе назначили Виктора Александрова, тоже неоднократного участника этих экспедиций, отличного помощника во всех делах. Он имел высшее авиационно-техническое образование (Казанский авиационный институт) и пришел в МОАО с инженерной должности из авиаремонтной базы «Быково» (впоследствии Быковский авиаремонтный завод). Старшим инженером отряда шел Николай Александров, уже работавший в Антарктиде в трудную 24-ю САЭ, а старшим штурманом — Борис Дмитриев, умный, эрудированный профессионал, имеющий опыт работы в Арктике и Антарктиде. Можно было только радоваться такому подбору заместителей и помощников, понимающих с полуслова и наши авиационные задачи, и задачи экспедиции в целом. Не вызывал сомнений и подбор руководителей полетов с разных предприятий управления Центральной зоны России, который был сделан начальником службы движения Владимиром Васильевичем Голиковым, сумевшим найти действительно лучших из лучших. Эти великие труженики учились «на ходу» — по рассказам предшественников и на месте — в Антарктиде. Хуже обстояли дела с подбором летного состава для вертолетов Ми-8 и самолетов Ан-2. Многих специалистов для этих машин нужно было переучивать с другой техники, в основном, с самолета Ил-14, поскольку тех, кто обладал арктическим и антарктическим опытом, почти не осталось. Из старой «полярной» школы командиров в строю оставался только Борис Лялин, а такие могучие профессионалы, как Владимир Буклей, Дмитрий Клюев, Лев Антоньев, Александр Кошман, увы, уже не могли участвовать в экспедиции.