С Барнаби Бракетом случилось ужасное

— С мистером Винсенте? — Женщина даже засмеялась от нелепости его пожелания. — Во-первых, его никто не зовет мистером Винсенте, всегда просто «Винсенте». А во-вторых, боюсь, Винсенте ужасно занят. Его календарь весь расписан с сегодняшнего дня и до конца десятилетия. Кроме того, он не общается с вонючими маленькими мальчиками, которые приходят с улицы, а на лбу у них пластырь.

— Передайте ему, пожалуйста, что пришел Барнаби Бракет, — сказал Барнаби, решив не обращать внимания на грубость. — Я уверен, что он захочет со мной встретиться.

— Нет. Ступай прочь.

— Скажите, что дело чрезвычайной важности.

— Если ты не уйдешь, — объявила женщина, шагнув к нему и нависнув сверху, — мне придется вызвать полицию.

— Скажите ему, что я приехал с одной кофейной фермы в Бразилии. Думаю, так он точно захочет меня видеть, будьте любезны.

Женщина задумалась; она знала достаточно про своего начальника и понимала, что слова «кофейная ферма» и «Бразилия» очень важны для него. Она читала его биографию, в конце концов, и все интервью, которые он давал. Быть может, этот мальчик — действительно кто-то, подумала она. Вероятно, и дальше прогонять его отсюда неразумно.

— Подожди здесь минутку, — сказала она, и усталый вздох вырвался у нее изо рта. Она повернулась и скрылась в кабинете в глубине галереи.

Минуту или две спустя вышел темноволосый человек с очень тонкими усиками. Он смотрел на Барнаби с легкой улыбкой и неким любопытством.

— Ты хотел меня видеть? — спросил он. Судя по акценту, он родился и вырос в фавелах Сан-Паулу.

— Меня зовут Барнаби Бракет, — сказал Барнаби. — Я летал в небе над Сиднеем и столкнулся с воздушным шаром, которым управляли ваши друзья Этел и Марджори. Долго рассказывать, но они взяли меня к себе на кофейную ферму, и я там прожил неделю. Я даже ночевал в вашей бывшей комнате. Они о вас очень хорошо вспоминают, а Пальмира мне сказала, что вы — ее любимая личность.

— Но это же самые близкие мои друзья! — воскликнул Винсенте, хлопнув от радости в ладоши. — Мои благодетели. Всем, что у меня есть, я обязан им. Так они и тебя спасли, да? Как меня когда-то?

— Ну, наверное, — признал Барнаби. — Я уж точно не знаю, что бы со мною стало, если б я с ними не столкнулся. — Он перевел взгляд на высокую женщину, которая смотрела на него враждебно и презрительно. — Это ваша жена? — невинно спросил он у Винсенте.

Глаза у женщины при этом распахнулись так широко, что Барнаби испугался, не выпали бы на пол и не заскакали бы по галерее.

— Я ничья не жена, — высокомерно произнесла она, будто ее только что обвинили в том, что все вечера она играет в компьютерные игры.

— Да, — пробормотал Барнаби, качая головой. — Я так и думал.

— Но что я могу для тебя сделать? — спросил Винсенте, взял мальчика за руку и подвел к красиво обитому дивану. — Этел и Марджори — они не заболели, нет?

— Нет, — быстро мотнул головой Барнаби. — У них все очень хорошо. Но дело в том, мистер Винсенте…

— Просто Винсенте, прошу тебя.

— Дело в том, Винсенте, что правильно ли я считаю — вы очень хорошо разбираетесь в искусстве, не так ли?

Галерист раскинул руки и обвел взглядом все, что было выставлено в зале.

— Немного разбираюсь, — скромно сказал он.

— Можно я вам кое-что покажу, а вы мне скажете, хорошо это или нет?

— Сегодня никаких оценок, — вмешалась помощница Винсенте, резко хлопнув в ладоши. — Нужно сперва назначить встречу. Я полагаю, у нас есть время во второй вторник апреля через восемнадцать лет. Записать тебя на десять утра?

— Прошу тебя, Алебастр, — произнес Винсенте, строго на нее поглядев, и она примолкла. — Если этот мальчик — друг Этел и Марджори, значит, он и мой друг. Давай, Барнаби. Что бы ты хотел мне показать?

Барнаби сунул руку в карман и вытащил одну скульптуру Джошуа, очень маленькую, — это ее он взял без разрешения в подвале. Таков был его план с самого начала. Он прекрасно знал, что брать чужие вещи без спросу нельзя, но решил, что ради такого случая, может, и можно.

Винсенте взял у Барнаби металлическую статуэтку, повертел в руках и минуту-другую просто смотрел на нее. Затем подошел к окну и рассмотрел внимательнее при ярком дневном свете. Что-то пробормотал себе под нос, погладил пальцами железо и дерево, а потом изумленно покачал головой.

— Изысканно, — сказал он, повернувшись к мальчику. — Просто изысканно. Это ты сам сделал?

— Нет, — ответил Барнаби, — один мой друг. Он моет окна в здании «Крайслер», но хочет быть художником. Только его работ никто не видит. Он мне шишку продезинфицировал и заклеил лоб пластырем. Я подумал, что надо поблагодарить его за такую услугу.

— Он не хочет быть художником! — громко и театрально закричал Винсенте. — Он уже художник! Необычайный художник. Но ты должен отвести меня к нему, скверно пахнущий дружочек. Отведи меня к нему сейчас же!