С чистого листа

Страстно и неторопливо его губы захватили ее губы, исследуя все уголки приоткрывшегося рта. Медленные и ленивые прикосновения языка пробуждали в ней взрывы незнакомых эмоций. Она чувствовала, что принадлежит ему в это мгновение целиком, до кончиков ногтей. Все вокруг перестало существовать, кроме него.

Ее руки против воли обвились вокруг шеи Энрике, а пальцы погрузились в шелк темных густых волос.

Он продолжал по-хозяйски исследовать ее рот, и Филиппа глухо застонала, отдаваясь новым ощущениям.

Внезапно он отстранился, и ее руки безжизненно упали вдоль туловища. Потом взял ее подбородок кончиками пальцев, приподнял вверх и долго смотрел в широко распахнутые глаза с густыми, беспомощно хлопающими ресницами.

— Филиппа Авельянос, ты мое бесценное приобретение. Я буду бесконечно наслаждаться тобою, — мягко произнес Энрике. В его глазах горел огонь обладания. — Жду с нетерпением момента нашего соития… — Высказавшись столь откровенно, он потрепал ее по щеке, сделал шаг в сторону и взглянул на часы. — Пойдем пообедаем. Я поделюсь с тобою планами по поводу будущего новой компании.

Он взял ее за руку и повел за собою.

Филиппа беспомощно подчинилась ему. В ней не осталось сил на сопротивление.

Даже не глядя на цены в меню, она поняла, что Энрике привез ее в жутко дорогой ресторан. Ей никогда не доводилось бывать в таких заведениях, и она инстинктивно напряглась. Почему-то, как только они вошли, внимание всех присутствующих обратилось на нее.

В основном за столиками сидели мужчины.

Филиппа догадалась, что этот ресторан — то место, где деловые люди Валенсии собираются, чтобы обсудить свои многотысячные сделки, а заодно и вкусно поесть.

Метрдотель уважительно приветствовал их у входа. Очевидно, ему было прекрасно известно, кто к ним пожаловал.

Энрике видел, что тот заинтригован незнакомкой, стоящей рядом с ним, и не знает, как себя повести. Валенсия — город, где любят сплетни. Его репутация ценителя красивых женщин сложилась уже давно, и о нем ходило особенно много слухов. Мужчины завидовали его успеху, завидовали тому, что он может обладать самыми утонченными красавицами.

— Дон Энрике, — улыбнулся метрдотель, — как приятно видеть вас сегодня среди наших гостей. И конечно, вашу очаровательную спутницу…

Его голос прозвучал вопросительно.

С понимающей улыбкой Энрике удовлетворил его любопытство.

— Филиппа Авельянос, — победоносно провозгласил он.

Лицо метрдотеля засияло. Энрике с трудом удержался от хохота, когда тот почтительно склонился и пробормотал, что для него огромная честь видеть ее в своем скромном заведении.

— Пожалуйста, не надо суеты, — осадил его Энрике и повел Филиппу к барной стойке. — Мы что-нибудь выпьем, пока вы приготовите столик для нас. — Он выразительно посмотрел на метрдотеля. — Самый уединенный, какой только возможно.

— Конечно.

Метрдотель снова согнулся в поклоне и почтительно проводил их к стойке бара.

— Пожалуйста, сюда, сеньорита Авельянос, — произнес Энрике громче, чем обычно.

Глаза всех присутствующих сразу обратились на них. Один из посетителей встал и, подойдя к другому столу, что-то прошептал на ухо сидящему там мужчине. Тот немедленно обернулся и окинул Филиппу изучающим взглядом.

Когда они, наконец, уселись за отведенный им столик, Филиппа сквозь стиснутые зубы недоуменно проговорила:

— Это еще что за цирк? У меня что, выросли рога или что-то вроде этого?

Энрике хищно сверкнул глазами.

— Филиппа, дорогая, держись, шоу только начинается!

Это была самая роскошная еда, которую она ела в своей жизни. Даже вчерашний ужин показался ей тривиальным по сравнению с сегодняшним обедом. Она с ужасом смотрела на подаваемые вышколенным официантом блюда, чувствуя, что кусок застревает в горле.

Поначалу они выпили по бокалу такого дорогого шампанского, о цене которого ей не хотелось и думать. Потом принесли трюфели, икру, экзотические морепродукты, политые необыкновенно нежным соусом. Энрике заказал еще и вино. Сначала сомелье попробовал его сам, налив в маленький серебряный стаканчик, потом передал Энрике, чтобы тот мог лично убедиться в неповторимости букета, и лишь после этого принес бутылку. Такого вина ей точно пробовать еще не доводилось.

Филиппа чувствовала себя не в своей тарелке не столько из-за пристального внимания всех присутствующих, сколько потому, что впервые находилась в обществе Энрике Сантоса на людях. Она понимала, что его появление на публике с наследницей Авельяноса несет для окружающих важную информацию.

Энрике низко наклонился к ней и почти прошептал, чтобы никто не мог его услышать: