С чистого листа

С ним происходило что-то новое. Дело заключалось не только в том, что он осознанно контролировал свои чувственные физические ощущения, а в том, что в глубине его души родилось какое-то неведомое ему прежде чувство, новое состояние духа. Он сам не смог бы дать ему определение.

Его охватывал гнев на несправедливость судьбы, заставившей так страдать невинное существо, на себя самого за душевную черствость и слепоту, на всех мужчин, заставивших ее считать себя отверженной…

Его губы спустились вниз по нежной шее до ямки, где дрожала пульсирующая жилка. Потом он осторожно откинул ткань пеньюара, обнажил полные трепещущие от возбуждения груди и провел кончиком влажного языка вокруг каждого розового соска, разбухающего и твердеющего прямо на глазах.

Филиппа тихо застонала и опрокинула голову назад, не в силах сдерживать эмоции.

Энрике окатила волна безудержного желания, но он усилием воли подавил его. Как же безумно ему хотелось обхватить эти торчащие соски губами и одновременно войти в нее и насытить свою изголодавшуюся плоть.

Все только для нее, не для тебя… Он осадил себя и сосредоточился на ее реакциях.

Его руки сжали ее груди так, чтобы розовые пики сосков находились как можно ближе друг к другу, после чего он принялся языком ласкать их попеременно, до тех пор пока сдавленный стон снова не вырвался из ее груди.

Он почувствовал, как она обвила ему спину руками, просунув их под махровый халат, и попыталась стащить его с плеч. Энрике скинул халат, не отрывая губ от ее груди, потом осыпал поцелуями внезапно напрягшийся живот и опустился еще ниже. Его пальцы нежно перебирали плотные завитки волос внизу живота.

Филиппе показалось, что она больше не в силах выносить переполнявшего ее возбуждения. Но она не могла и отказаться от него. Ее как будто втянуло в какую-то темную воронку, в безмолвный водоворот, где ее существо медленно и безвольно вращалось в сладостном отстранении от реальности. Она знала, что должна открыть глаза, но не могла. Знала, что должна немедленно, прямо сейчас остановить эти жадные нежные руки и губы…

Но не могла. Вселенная исчезла. Осталось только то, что она чувствовала в данное мгновение. Ее тело превратилось в сплошное сладкое жидкое удовольствие, наполнившее каждую клеточку ее существа.

Безмолвно и безжалостно возрастающее удовольствие сладкими волнами омывало ее. Волны проносились одна за другой и удерживали ее в своем безумном водовороте.

Губы Энрике следовали за кончиками пальцев, которые сейчас нежно касались внутренней поверхности бедер под завитками волос. Филиппа напряглась, уже готовая отбросить его руку, но только застонала от удовольствия и, к собственному удивлению, непроизвольно раздвинула перед ним ноги.

Наслаждение все возрастало. Ничто не могло сравниться с этими ощущениями. Ничто в ее жизни. Она даже не предполагала, что такое может быть.

Филиппа громко застонала и выгнулась па постели, откинув голову назад и подставляя его искушенным пальцам свою женскую плоть, которую он разжигал умелыми прикосновениями.

И все-таки какой-то природный инстинкт подсказал ей, что это еще не апогей, а только приближение к нему.

Ее бедра непроизвольно приподнялись в поиске еще большего наслаждения.

Он на мгновение оторвал язык и затем одним коротким прикосновением к разбухшей выпуклости между ног вызвал мощный взрыв всего ее существа.

Дыхание Филиппы остановилось, губы беспомощно раскрылись. Все, что она чувствовала до этого мгновения, показалось ей слабым эхом. Настоящее пламя разлилось по телу только теперь, заставляя плавиться все клеточки при каждом прикосновении Энрике.

Она плавилась в горячих волнах, исходивших от одной точки тела и разносившихся все выше и выше, вращая ее в водовороте сладострастия. Откуда-то издалека до нее донесся собственный стон, вырвавшийся из ее полуоткрытых губ. Она даже не догадывалась о существовании в себе таких страстей, они жили в ней безмолвно и сейчас вырвались наружу.

Время словно остановилось, пока она отдавалась во власть сладостного удовольствия. Но постепенно наплыв чувств стал ослабевать. Ее удовлетворенное обессиленное тело медленно, очень медленно начало возвращаться к реальности…

Крепкие руки держали ее в объятиях. Трепещущие ноздри уловили специфический мужской запах, а нежные груди щекотала густая поросль на мускулистой твердой груди обнимавшего ее мужчины.

Она, наконец, поняла, что произошло, и продолжала неподвижно лежать в его объятиях. Он не удивился. Ее щеки все еще были розовыми, а глаза под длиннющими ресницами не утратили блеска от пережитых эмоций.

Энрике тоже не двигался и с любовью смотрел на нее. Он знал, что находится в мире с самим собой и своим телом. Повинуясь безошибочному инстинкту, он сделал все правильно, выбрал единственно верный путь, по которому она могла пройти безболезненно в борьбе со своими страхами.

Он ощутил ее длинные ноги рядом с собой и покрылся холодной испариной, вспомнив слова: «Доктора хотели ампутировать ноги»… Какая несправедливая судьба!

Филиппа, дорогая моя…