С ключом на шее (СИ)

Звон превращается в неуверенный стук, и Яна просыпается окончательно.

8

Торопливые шлепки спадающих с ног тапочек. Филипп отдернул палец от кнопки — но звонок было уже не отменить. Его отзвук тошнотворно дрожал под черепом. Филипп сжал кулаки. Если Янка здесь — он скажет, чтобы не лезла. И если придется драться — что ж, он готов. Если для того, чтобы его выслушали, придется выкручивать руки или бить кулаком прямо в лицо — он это сделает, и будет при этом улыбаться. Его убогая оболочка — всего лишь маска. Он видел себя настоящего в отражении. И должен заставить увидеть его.

А потом — больше не надо будет бежать. Не надо будет прятаться, врать и изворачиваться. Останется только закрыть глаза и ждать.

«Погоди, не открывай, Сашка… да послушай же…» — тихо взмолился кто-то, и дверь распахнулась. Рыжий бородач с красными, воспаленными глазами, на дне которых плескалась паника, поглядел сквозь Филиппа. Пробормотал: «Ну наконец-то…» — и осекся. Украдкой оглянулся через плечо, шагнул вперед, загораживая собой коридор.

— Вам кого? — спросил он, и Филипп услышал свой голос, тонкий и слабый, пробормотавший скороговоркой:

— Здрасьте, а Яна выйдет? — он мотнул головой. — То есть — мне надо поговорить с дядей Юрой… с Юрием…

Глаза Янкиного папы полезли на лоб. Кто-то сипло хихикнул в глубине коридора. Дядя Саша зыркнул через плечо и нахмурился:

— Извините, вы не вовремя.

Он начал закрывать дверь. Надо сунуть ногу в щель, подумал Филипп. Надо подпереть дверь плечом, вломиться в квартиру: не время для вежливости. Он представил, как подставляет ногу. Он велел себе двигаться — но тело отказалось слушаться. Разум все еще дергался; мозг отдавал команды, орал, приказывал, но Филипп чувствовал, как улетает все дальше, все выше от своего жалкого вместилища — не докричаться. Фигура дяди Саши задрожала и расплылась, и Филипп широко раскрыл веки, зная, что это не поможет. Прекрати, приказал себе он. Ты не сможешь остановиться, а дальше — скорая, лекарства, Отар Сергеевич, по-птичьи склонивший голову набок, кальсоны и подгоревшая каша, и игра в дурака, и выигранные сигареты под матрасом, которые можно поменять на лишний кекс, темный и тяжелый, как торф…

— Не смейте рыдать! — крикнул дядя Саша. — Прекратите немедленно рыдать, как не стыдно!

Филипп мотнул головой и зажмурился, чувствуя, как горячие ручьи льются по выстуженным ветром щекам. Издалека доносились женские голоса; за спиной дяди Саши кто-то возился, покряхтывая и бормоча под нос нехорошее. Филипп затряс головой и громко хлюпнул носом, парализованный, не в силах даже отвернуться и спрятать лицо.

— Да боже ж мой! — воскликнул дядя Саша и заорал через плечо: — Яна! Яна! А ну иди сюда.

* * *

Филипп выхлебал второй стакан отдающей железом воды и, содрогнувшись, громко вздохнул. Потрогал раскаленные уши. Воздух, проглоченный вместе с водой, вырвался из горла отрыжкой, и Ольга закатила глаза. «Сашка, послушай, не верь ему, — с горячечной убедительностью заговорил в прихожей дядь Юра. — Он тебе понарасскажет, на самом деле все не так, я тебе объясню… Сань, я-то про тебя никому не сказал…».

Плечи дядя Саши полезли к ушам.

— Да пошел ты! — заорал он, дав петуха, и повернулся к Филиппу. — Ну? И зачем вы явились, молодой человек?

Ольга фыркнула, постучала пальцем по лбу, и уши Филиппа стали еще горячее.

— А правда, зачем? — тихо спросила Янка, опустив рыжие ресницы и постукивая пальцем по дымящейся сигарете. Филипп сделал большие глаза и кивнул на дядю Сашу. — Не важно, — ответила она. — Что он нам теперь сделает? Отругает?

— Кхм-кххыыым, — сказал дядя Саша, и Филипп привычно вжал голову в плечи. Шепотом спросил:

— А что дядь Юра?

— Кранты дядь Юре, — буркнула Ольга. — Сейчас приедут за ним…

Филипп вжался в спинку стула. Заговорил через силу:

— А они… а он… они теперь думают, что я вместе с ним…

— Ты поэтому пришел?

Филипп снова покраснел и, с трудом поднявшись, в третий раз наполнил стакан водой. Пригубил, давя подступающую тошноту, и аккуратно утвердил стакан на столе. Повернул так, чтобы вишенка, наклеенная на стекло, оказалась строго справа. На его шкафчике в детском саду была вишенка…