С Корниловским конным

И далее сравнивает Топоркова и Бабиева: «Топорков всегда мрачный и неразговорчивый. Полная ему противоположность — Бабиев... Эти два полковника так непохожи были друг на друга. Топорков — это камень, железо, воля, упрямство, настойчивость, угловатость. Он неладно скроен, но крепко сшит. Труд, скромность, никакого внешнего воинского шика и блеска. Все это было чуждо ему. Он только воин. Приказ начальства для него — закон. Его стихия — степь, дождь, снег, слякоть —

и он тут же, с казаками — ест и спит и словно рад этому. Он — степной воин.

Бабиев же — сплошная подвижность, легкость, шик. Он красиво скроен и красиво сшит... Он должен властвовать над всеми. И даже вот под этгши бугорками — все должно быть отчетливо и молодецки. И ему так скучно сидеть без дела... И ночевать здесь он не может, так как он очень легко одет, стильно одет, одет, словно для бала. И ему здесь ночью будет и холодно, и неуютно. У него война

— набег. А после него, к ночи — домой, к друзьям, к веселью. В веселье же — шум, песни, музыка, лезгинка, блеск, во всем приятность — как награда за набег».

В описании Ф. Елисеевым боевых действий из небольших эпизодов слагается цельная картина. Сам прекрасный кавалерист, он так описывает движение в бою конных масс, что его картинки захватывают и современного читателя:

«...сотни, как шли-скакали в колонне по-шести, — так и без слов команды — ринулись за своими офицерами вперед, в сокрушающий карьер...

Ни малочисленность 1-й и 2-й сотен перед грозной и наглядной силой врага, ни звук жестоко свистящих и цокающих пуль, готовых, казалось, снести целиком голову с плеч, ни чувство страха смерти — ничто уже не волновало... все отлетело прочь! Впереди всех, с поднятыми вверх шашками, блестя клинками на утреннем солнце, давая пример своим подчиненным казакам — скакали командиры сотен.

Было яркое теплое солнечное весеннее утро. То утро, когда проснувшийся жаворонок начинает виться в воздухе на одном месте и петь песнь свою... И когда в природе чувствуется еще ночная тишина и разряженность. В такое мягкое, доброе, упоительное весеннее утро —малочисленные сотни Корниловского полка — неслись на смерть...

Тихо-тихо было кругом. Й только топот бешено скачущих коней по мягкому грунту, поросшему молодым ковылем, да жестокий короткий визг смертоносных пуль навстречу — нарушал чьи-либо предсмертные секунды... Казаки даже не кричали «ура». Словно оно и не нужно было, или было еще рано. Общий порыв захлестнул всех! Блеск выхваченных из ножен шашек... Все были во власти бешеной стихии атаки. Впереди была победа или, для некоторых, смерть. И при неудаче — остановиться, повернуть назад, скрыться — было уже нельзя...»