С Корниловским конным

Я давно отдал приказ, что офицеры, возвращающиеся в полк, могут заезжать в обоз 2-го разряда в станицу Лабин-скую и получать бесплатно: красный прибор к седлу (уз-

дечку, пахвы и нагрудник), пояс с костяным набором и плеть — работы полковой шорной мастерской. Хотелось сделать офицерам подарок от полка, ввести щегольскую однообразность. Всем офицерам и казакам чинить бесплатно все обмундирование; если же есть запас гимнастерок и шаровар — выдавать казакам бесплатно. И прибывшие офицеры были «первыми ласточками» этого распоряжения. Некоторые позавидовали прибывшим, а всегда остроумный сотник Литвиненко — нашелся и здесь сказать: «Хочь бы и мэнэ пидбылы... и я бы получыв всэ цэ в обози тоди!»

Хорунжий Лебединцев

В марте или апреле месяце 1914 г. из города Мерва Закаспийской области (Туркестан), из 1-го Кавказского полка, уходил в войско на льготу большой эшелон урядников и казаков, прихода в полк 1911 г. Численность этого эшелона равна была одной четверти наличного состава.

Обыкновенно, на полковом плацу, служили молебен перед строем уходящих казаков, и командир полка переименовывал некоторых в высшие звания — в вахмистры, в старшие урядники, в младшие урядники и в приказные. Это еще более усиливало радость уходящих на льготу, после четырехлетней, с несколькими месяцами, обязательной царской службы казаков на далекой окраине обширного Русского государства. Этот день для уходящих был нервный, но торжественный.

Одним из взводных урядников 6-й сотни есаула Флей-шера был младший урядник Лебединцев. По положению, взводным урядником должен быть старший урядник. Все ждали, что Лебединцев после молебна будет представлен к повышению в звании, но командир сотни Флейшер сказал, что этого не будет.

Мы, молодые офицеры, очень дружно жили между собой, любили казаков, а урядников в особенности, и считали их своими младшими братьями. Узнав, что есаул Флейшер не будет поощрять Лебединцева, — мы всей полковой гурьбой хорунжих «атаковали» доброго, покладистого и

сердечного Алексея Николаевича Флейшера, который своими летами был старше наших отцов.

— Он распустил свой взвод!.. Вместо наказаний -— любит поговорить со своими подчиненными!.. Да и со мной тоже! — запальчиво произнес нам не зло, а как бы в свое оправдание Флейшер. Но мы не отстали, настояли на своем, и он дал согласие — «представить после молебна Лебе-динцева к переименованию в старшие урядники».

В Мерве, при штабе полка, находились только две сотни казаков и все команды полка. Поэтому мы знали не только что по фамилиям всех урядников, но знали и их внутреннее содержание. Лебединцев был видный собой, выше среднего роста, с красивыми темными густыми усами и бровями на крупном мужественном лице. Серо-голубые красивые глаза отдавали мечтательностью. Скромный, серьезный. Крупного черного туркменского курпея папаха, чуть заломленная, очень шла к его казачьему лицу. С офицерами он был, как и все в полку, почтителен, но не стремился к особенной воинской отчетливости и субординации.

Казаки ушли на льготу в свои станицы, а через несколько месяцев началась война. Лебединцев был мобилизован во 2-й Кавказский полк, вошедший во 2-ю Кубанскую казачью дивизию, и отправлен на Западный фронт. Там Лебединцев стал Георгиевским кавалером нескольких степеней и дослужился до чина подхорунжего. Что случилось в полку после октябрьской революции 1917г. — мне неизвестно. Известно лишь, что все офицеры покинули полк и на Кубань прибыли в одиночном порядке. Полк, оставшись без офицеров, — командирами сотен избрал урядников, а командиром полка — подхорунжего Лебединцева, который из-под Орши привел 2-й Кавказский полк на Кубань.

В марте 1918 г., во время нашего восстания против большевиков в Кавказском отделе, Лебединцев оставался при главных силах, с пехотой. 24 марта пехота была разбита красными, и я его больше не видел...

В Дивном стояли четыре полка дивизии Бабиева и бригада пластунов генерала Ходкевича. Я как старый кавказец — иногда бывал у командира 1-го Кавказского полка полковни-

ка Орфенова. Кстати сказать, в его полку были наш старший брат, сотник, и еще два-три старых кавказца — есаулы В.Н. Кулабухов и И.И. Храмов. Поговорить было о чем. И вот в одно из моих посещений — в квартиру командира полка с докладом вошел Лебединцев. На черкеске он имел погоны хорунжего. Я был удивлен и обрадован. Поздоровался с ним уже как с равным, человеком одной корпорации. Он был командиром сотни. Доложив Орфенову, он вышел. Ничего не говоря командиру полка «о прошлом» Лебединцева, только спросил: «Каков хорунжий Лебединцев?» «Отличный боевой офицер», — ответил он. Я был очень рад за Лебединцева.