С легким паром!

— Я? Я его мушкетер. Атос, Портос и д\'Артаньян в одном лице. Я его интересы защищаю.

— Он ч-что… Убить нас хочет? — заикаясь, протянул толстяк.

— Угадал, — кивнула я головой.

— Вот сволочь! — воскликнул Бигильдин.

— Почему же сволочь? — я пожала плечами. — Петр Викторович делает все по-мужски. Сначала он проверить вас хотел: блюдете ли вы обещание о молчании. А вы… — разочарованно протянула я и, свободной рукой достав диктофон, нажала кнопку воспроизведения записи.

В следующую же секунду приятели вынуждены были с ужасом на лицах выслушать предложение толстяка о выдаче Дьяченко.

— Придурок, — процедил Бигильдин, глядя на еще более побледневшего толстяка.

— Щелкну вас, а потом оболью. Кислоты у меня много, — кивнула я на канистру.

— Ты дура! — вызывающе заявил Бигильдин. — Выстрелы в домах услышат, выбежит кто-нибудь, не успеешь тела спрятать.

— А кто сказал, что я здесь с вами собираюсь расправиться? — Я ухмыльнулась. — А ну-ка, выходите по одному! Руки за голову! — Бигильдин еле сдерживал взрыв гнева, но перед вооруженным противником его собственные физические силы ничего не значили. — Нет, подождите! Рубашки снимайте!

— Зачем?

— Снимайте, сказала!

Оба дьяченковских подельника переглянулись, но все же выполнили приказ.

— Глаза себе завязывайте, — скомандовала я.

Данный ход был необходим и для натуральности, и для того — на всякий случай! — чтобы они не увидели номера моей машины.

— Вперед, — сказала я, когда друзья стояли передо мной, похожие на игроков в кошки-мышки.

— Ничего не видно же! — пробубнил Бигильдин.

— Не боись, подсказывать стану.

Так я на самом деле и поступила и всю дорогу до моей машины говорила, где кочка, а где тропинка, куда можно наступать, а куда нет. По пути нам никто не попался, так как двигались мы пустырем. Пистолет же я на всякий случай опустила. Приятели, идя впереди с завязанными глазами, все равно этого не видели, а для меня так спокойнее было.

В двух шагах от «девятки» я велела подельникам остановиться. Потом подошла к машине, открыла дверцы, после чего спросила:

— Кто водить умеет?

— Я, — несмело отозвался толстяк.

— Оба вперед! Ты за руль, — я подтолкнула толстого дулом в спину.

Бигильдин сказал пару неласковых и нецензурных слов в мой адрес, но тем не менее, щупая впереди себя руками, как и толстяк, уселся на переднее сиденье.

Я расположилась сзади. Затем кинула толстому ключи от автомобиля и скомандовала:

— Глаза развязывай и заводи. Предупреждаю — не думайте шутить, я женщина решительная, — для убедительности я поочередно тыкнула пистолетом в спины задержанных.

Толстяк послушался, и менее чем через минуту «девятка» вывернула с пустыря. Будто ради любопытства я спросила:

— А что бы вы сейчас выбрали: смерть или тюрьму?

— Жизнь, неважно где, — ответил Бигильдин, как я и ожидала. А о своем плане подумала: «Действую верно!»

Как только мы приблизились к концу улицы, я резко приказала:

— Стой!

В участковом пункте, на мое счастье, все еще горел свет.

— В туалет хочу, — так прокомментировала я свои действия.

Намеренно не произнося больше никаких угроз, я вышла и направилась за угол одного из соседних домов, схватившись за низ живота. На самом деле, спрятавшись, наблюдала за машиной. Приятели сначала сидели спокойно и молча, потом стали о чем-то спорить. И наконец через несколько минут, они, озираясь, выбрались из машины.

Бигильдин скинул повязку и, обогнав сделавшего первым несколько шагов толстяка, без оглядки рванул в… направлении участкового пункта.

— Ага! — захохотала я. — Сейчас вы сами все о себе расскажете!

Я тоже не медлила: подбежала к машине и села в нее. Однако уезжать совсем сразу не собиралась, побоявшись, что приятели передумают. Когда же время их отсутствия перевалило за пять минут, я нажала на газ и поспешила удалиться, дабы избежать неприятного свидания с участковым.

Конечно, окончательно уверенной в действиях дьяченковских подельников перед лицом милиции я не была, но в случае, если бы они не решились на чистосердечное признание, я несколько позже могла воспользоваться имеющейся диктофонной записью и вновь поставить преступников перед фактом необходимости их явки в правоохранительные органы. Добровольное признание смягчает долю вины, как говорится…

* * *

— Отсыпаешься? — спросила меня Трофимова, переступив порог.

Я стояла перед ней в одной сорочке, прищурив сонные глаза.

— Угу… — промычала я в ответ и поплелась назад к постели.

— А в сауну пойдешь? Усталость выпаривать…

— Я машину на станцию отогнала, — пробормотала я, так толком и не придя в себя.

— Сергей довезет, — улыбаясь во весь рот, ответила Ольга.

— Дай ты мужику отдохнуть после всего этого сумасшествия!

— Да он сам предложил! Успех, говорит, отметить надо. Он и номер заказал уже. На четверы-ых… — Ольга хитро улыбнулась.

— А четвертый кто? — спросила я, сразу выпучив глаза.

— А я Гарика пригласила. Для тебя.

— Я тебя убью, Ольга! — воскликнула я, кинула в нее подушкой, и мы обе расхохотались.