С любимыми не расставайтесь

Катя сидела с бирюзовой женщиной. Подруга их нашла себе партнершу, и обе обтекаемые, с круглыми башнями на головах, они работоспособно танцевали.

— Пошли, — тянула Катю бирюзовая женщина.

— Не умею я, чего позориться.

— Перед кем позориться-то!..

К ним подошел приодетый и причесанный Валера.

— Разрешите? — пригласил он Катю, обращаясь почему-то к ее соседке. И, не дожидаясь ответа, повел Катю танцевать. С ним произошла странная перемена: он перестал шутить и трепаться и теперь молчал так же, как Катя: вокруг говорили все, кому не лень, молчали только они двое.

Моды на танцы проникали на завод так же неравномерно, как на платья и прически, поэтому танцевали разнообразно. Одна пара — мальчик с есенинскими волосами и девочка-медвежонок даже «твистовали».

Когда баянист замолк, Катя и Валера сели к стене. Массовик, добродушный человек с блуждающим взглядом, обратился к присутствующим:

— Вы могли заметить, что некоторые из молодежи тут танцевали современный танец «твист». Люди не в таком возрасте — пожалуйста, не возмущайтесь, это современный танец, отвечает современным требованиям. Молодежь имеет свободное время, много энергии, тратит ее в танцах. Если в меру танцуемые западные танцы, то это не возбраняется, танец все время идет в ногу с жизнью, он преследует своей целью укрепление мышц всего тела. А сейчас мы делаем небольшую паузу: вашему вниманию предлагается игра «безбилетный пассажир». Вы идете кругом, совершая марш вокруг этих стульев. По моему хлопку все садятся, кому не хватит стула — тот безбилетный пассажир. Победитель получает приз, учтите. Пожалуйста!..

Катя схватила Валеру за руку и потащила к стульям.

Баянист заиграл марш, и все зашагали в затылок друг другу.

Культурник хлопнул в ладоши, все смешно ринулись к стульям, но один остался без места, и культурник, убирая один стул, сказал:

— Нельзя ездить без билета!

Баянист снова заиграл марш, и все зашагали вокруг стульев, и опять кто-то остался без места и, убирая еще один стул, массовик сказал:

— Нельзя ездить без билета!

А Кате и Валере везло. Теперь они оставались только двое, а стул между ними оставался один.

Баянист заиграл совсем веселый марш, и они стали шагать один за другим вокруг стула, и все хохотали. Культурник куда-то вышел из зала, так, видимо, было задумано, потому что теперь шагание вокруг стула стало еще смешней. Наконец он появился с книжкой-призом, но и тут не сразу хлопнул в ладоши, а на радость всем дал им походить еще, и только тогда хлопнул. Катя, хохоча, оттолкнула Валеру и села.

— За смелость и находчивость приз — даме! — объявил культурник и вручил ей книгу. — А теперь танцуем «летку-енку»!..

И вот уже круг, прослоенный детьми, стоит в центре зала и — «летка-енка»!..

Катя спрятала книгу под плащ, натянула на голову платок и вышла из клуба. Валера пошел за нею. Она не оглядывалась, но знала, что он идет вслед.

Дождь лил и лил.

Навстречу им по аллее тянулась новая партия отдыхающих, расстроенных погодой. Поглядывали на Катю и Валеру, ища в их лицах отпускную безмятежность.

— Катя! — окликнули ее.

Девушка, несшая на себе сложную прическу, подошла к ней, секретно пригнулась.

— Митька, слышала?

— Нет…

— Человека порезал. Судить будут.

— Кого… порезал?

— Кого-то порезал, не знаю.

— Что же теперь?

— Не знаю, судить будут.

— Тюрьма?

— Отсидит — вернется.

— А кого порезал-то?

— Говорю, не знаю.

— Что же теперь?

— Что теперь… судить будут.

— Тюрьма, тюрьма. Вот обормот, тюрьму схлопотал… Теперь все, увезут…

Она наткнулась на ожидавшего ее Валеру, шарахнулась от него, побежала вдоль берега к пристани.

Фанерная касса была закрыта. Попробовала разобраться по расписанию, когда будет катер — ничего не поняла.

— Когда катер? — спросила у мальчика, удившего рыбу.

— Утром.

— Как утром?

Побежала по берегу обратно. Оглядывалась на причал, не видно ли все же катера — и дальше.

Подергала дверь административного корпуса, постучала в окно. Створку открыла дежурная старуха.

— Мне в город надо.

— Завтра.

— Мне сейчас надо, муж заболел.

— Завтра.

Катя побежала обратно. Догнала девочку, которая шла по дороге в ту же сторону.

— Девочка, когда катер будет? Катер когда будет, катер?..

— А больше сегодня не будет. На Высоцкий причал, может, еще придет.

— А где причал-то этот? Причал где?

— А вот прямо лесом можно, по тропке, километра два-полтора.

Катя побежала лесом по тропке. Сначала бежала по тропке, потом тропка пропала. Побежала назад, на то место, где она пропала, но не нашла. Вернулась обратно, надеясь пробиться к причалу напрямик. Уже не бежала, ковыляла кое-как, по щиколотку, по колено в воде, запуталась в сплетенных ветвях, стала разводить их, ломать…

К рассвету — болотному, ледяному — она сидела у ствола ели, завернувшись в плащ, глядя перед собой горячечно, рассеянно…

* * *

Митя зашел к начальнику цеха. Тот с кем-то разговаривал, но, взглянув на него, нервно спросил:

— Что?

— Прошу отпуск, — протянул он заявление.

— Имей совесть, ты же три месяца как был!

— Нужно. По личным обстоятельствам.

— А кому не нужно? Думаешь, мне не нужно? Ему не нужно?

— Тогда увольнение. — Митя достал из кармана другое заявление.