С малых высот

Кстати сказать, за время Великой Отечественной войны Борис Ковзан четыре раза таранил фашистские самолеты и всегда оставался невредимым.

…Один за другим летчики выходят из строя, получают награды и возвращаются на место. Истребители-Штурмовики…

Доходит очередь и до нас. Орден Красного Знамени получают Куликов и Голованов. Красной Звездой награждаются летчики Евтушенко и Емельянов, комиссар Коротков.

Я замер в ожидании. Сердце колотится.

Вдруг слышу:

— Старший сержант Шмелев!

Не чувствуя под собой ног, выхожу из строя и принимаю из рук командующего коробочку с орденом Красной Звезды.

Когда строй был распущен, Коротков подошел к нам и тепло поздравил каждого. Мне и Емельянову он лично прикрепил ордена на грудь. Мы тоже от души поздравили комиссара.

— Теперь — домой, и как можно скорей! И вот мы на своем аэродроме в Толокнянце. Комиссар опять рядом с нами, летчиками. Развернув газету, он говорит:

— Послушайте, как хорошо и верно написано:

Суровой тропой бесстрашья

К победной черте веди,

Звезда на кремлевской башне,

Звезда на моей фуражке,

Звезда на моей груди!

— Здорово! — соглашается Емельянов. — Но не худо было бы получить еще по квадратику в каждую петлицу.

— Далеко пойдешь, — с усмешкой отвечает ему Евтушенко. — Советую пока рифмовать старшинские треугольники.

— Не вечно же быть старшиной!

— Виктор и Николай, — прерывает нашу перепалку Коротков, — я давно хотел с вами поговорить по одному вопросу.

Редко называет нас комиссар по имени. И теперь нам очень приятно, что он обращается к нам, как отец к сыновьям.

— Мне кажется, ребята, вам пора в партию вступать.

— В партию?

— Да, в партию. В боях вы заслужили это право.

— Товарищ комиссар… разрешите подумать, — тихо отзывается Виктор.

— Надо подумать, ведь член партии… это такое звание… — повторяю я вслед за Виктором.

— Товарищ комиссар, а членам партии можно крутить глубокие виражи вокруг дымоходной трубы командирского дома? — спрашивает кто-то.

Нам с Виктором становится не по себе от этого насмешливо-колючего вопроса. Однажды зимой мы с ним выкинули такую шутку, за что и получили по «строгачу».

— Это дело прошлое, — с улыбкой отвечает Коротков. И, снова посерьезнев, заключает: — Надо вперед смотреть. Так что подумайте над моим предложением. А сейчас отдыхайте. Предстоит боевая ночь.

Когда мы пришли в общежитие, Зайцев, Ванюков, Образцов и Пахомов уже спали. Я тоже сразу же лег, но заснуть не мог. Бодрствовал и Виктор, уставив задумчивые глаза в потолок.

«В боях вы заслужили это право» — вспомнились мне слова комиссара. Потом в памяти ожили картины детства, учеба в третьей специальной артиллерийской школе, где меня в 1938 году приняли в комсомол, занятия в аэроклубе Метростроя и авиашколе. Вспомнил я и рассказ отца о том, как он вступал в партию. Умер Ленин Страну постигло величайшее горе. Партия объявила Ленинский призыв. Мой отец откликнулся на него одним из первых, навсегда связал свою жизнь с партией Ленина.

Когда наша часть находилась в Ахтырке, ко мне нередко наведывались родители. Однажды отец сказал при прощании:

— Старайся идти впереди, сынок! Эти слова крепко запали в мою память. Вспомнились первые дни пребывания на фронте. Бои под Москвой… Героические подвиги коммунистов. Каждый из них стремился быть только на переднем крае, бороться до последней капли крови… Решено, я должен быть коммунистом. Встав тихонько с постели, я подошел к Емельянову.

— Витя, — шепнул я другу, — решил подать заявление в партию.

— Я тоже, — с радостью в голосе отозвался он.

Наутро мы написали заявления и отнесли их комиссару. Коротков и Жарков дали нам рекомендации. А на очередном партийном собрании нас с Емельяновым приняли в кандидаты партии.

Коммунистов в полку становилось все больше и больше. Лучшими летчиками, штурманами и механиками пополнялись их ряды.

Через несколько дней полк перелетел глубже в тыл на аэродром Соменка. После зимних боев мы недосчитывались многих. Особенно тяжело мы переживали гибель Ноздрачева и Мишина.

Некоторые наши замечательные летчики — И. Кочетов, Ю. Сорокин, Н. Федоров — были переведены в другие части. Вместе с ними покинули полк комиссар Н. Коротков и старший политрук А. Жарков. На место ушедших приходили новые. Прибыло пополнение и в нашу эскадрилью: штурманы Михаил Скочеляс, Сергей Пахомкин и Александр Самсонов, летчики Борис Ван-далковский, Алексей Крайков, Валентин Безруков и Александр Понасюк.

Вечером 28 мая командир эскадрильи капитан Костюков вызвал меня и сказал:

— Сегодня полетите с Александром Самсоновым. Надо вводить его в строй.

Майская прохлада бодрила. Техники готовили самолеты. Летчики в ожидании приказа на вылет прохаживались по берегу реки Полометь, затянутой туманом.

Всегда веселый Михаил Скочеляс — балагур и остряк, «рог изобилия анекдотов», как успели прозвать его в полку, — объяснял Самсонову:

— Слушай, Шурик. Вот подлетаете вы к цели. Летчик убирает газ. Самолет тихо крадется. Ты мигом высовывай голову за борт и кричи: «Фриц, не стрелять, еще бомбы не сбросил!» Понял? Главное, не падать духом… не ты первый, не ты последний.

Подошел командир звена.