С. Михалков. Самый главный великан

Мне неоднократно приходилось общаться с этим улыбчивым партийным руководителем «с человеческим лицом», встречать с его стороны понимание и поддержку. Я верил в его преданность социалистическим идеалам, видел в нем убежденного партийного деятеля, взявшегося за коренные преобразования в партии, за решительные перемены в жизни советского общества. Однако в последующие годы, поднявшись на высшую ступень государственного и партийного руководства, Горбачев под давлением обстоятельств, а возможно, и по каким-то иным причинам, трансформировал свои политические взгляды, изменил позицию и в итоге стал в глазах народа чуть ли не главным виновником развала великой Советской Державы. Полагаю, что Михаил Сергеевич не мог предвидеть финала и своей личной судьбы политического деятеля, и судьбы нашего общества. Отсюда и разительная перемена отношения наших граждан к имени Горбачева – от признания заслуг до открытой ненависти. Но бесспорно одно: имя Горбачева во многом определяет непредвиденный исторический поворот, через который пришлось пройти нашей стране.

В 1992 году, работая над книгой «Я был советским писателем», я написал в ней так:

«Будущее моего Отечества на сегодняшний день непредсказуемо.

Да поможет нам Бог!»

Но сегодня я бы уже не стал писать в столь пессимистическом тоне. После провала 1990-х годов Россия вновь возрождается. Стратегическое отступление закончилось, с нашей страной вновь считаются во всем мире. Растет ее экономический потенциал и оборонная мощь.

Пожалуй, только в сфере идеологической все еще сказываются издержки провальных, разнузданных 1990-х годов, мешая нашему талантливому многонациональному народу обрести веру в победный завтрашний день. Повальная власть денег захлестнула средства массовой информации, искусство, литературу. Но вечно так продолжаться не может. Убежден, что недалек тот день, когда государство вновь обратит внимание на воспитание нравственности, которая для России всегда имела огромное значение. Как представитель детской литературы, хорошо понимающий вопросы воспитания подрастающих поколений, я уверен, что «на верхах» власти скоро поймут особую важность государственной идеологии. Не политической, нет, а именно государственной. Тем более у государства в этом отношении появился теперь могучий союзник – Русская Православная Церковь и другие традиционные для нашей страны конфессии, единым фронтом выступающие за возвращение нравственных начал в жизнь народа.

Да поможет нам Бог!

Сыновья

Андрей Кончаловский Отец[7]

– У меня было очень мало друзей, – сказал мне отец. – Много было приятелей и знакомых, но друзей мало. Кто у меня был настоящий друг? Эль-Регистан, с которым войну прошел. Миша Кирсанов (он был военный медик). Мы с ним на охоту выезжали. Три-четыре человека.

У мамы друзей было много. Ее все обожали, общение с ней всем очень много давало. Папа дать столько не мог. Он был продукт времени.

Родился он в дворянской семье, дворян после революции не жаловали, от былого богатства ничего не осталось. Отцу рано пришлось зарабатывать на жизнь. Работал сначала разнорабочим на ткацкой фабрике, потом – в геологоразведочной экспедиции в Восточном Казахстане.

От прежних владений, домов в Москве и имений ничего не осталось. Свое происхождение скрывали. Отец в анкетах писал: «Из служащих».

Как-то отец долечивал перелом бедра в санатории в Назарьево. Я приехал к нему. Двухэтажный старый особняк, достроенный и перестроенный, отделанный туфом и мрамором, алюминиевые двери со стеклами – архитектура брежневских времен.

– Видишь это окно? – сказал отец. – Из него папа кидал мне шоколадные конфеты. А я стоял вот здесь. Это было наше родовое имение, наш дом. А возле церкви похоронен твой прапрадед, его супруга и многие из нашей родни.

Надо же было, чтобы именно в этот санаторий он попал!

Отец мне однажды рассказывал, что его недолюбливал Алексей Сурков, его родители были когда-то крепостными у Михалковых.

Любопытно, как забытые, еще от «той жизни» связи оживают в недавнем прошлом. В 60-е годы в «Метрополе» меня, тогда двадцатипятилетнего студента, всегда заботливо-нежно встречал седенький швейцар, надевал пальто, говорил: «Андрей Сергеевич»…

– Что это вы так? – спросил я его с привычной своей вгиковской наглостью.

– Так я же вашего дедушку знал, Владимира Александровича. Мне ваш дедушка конфеты давал.

Он был из семьи дворовых в михалковском имении.

Михалковы – род старый, восходящий корнями к первой половине XV века. Мой прапрадед B.C. Михалков владел одной из лучших частных библиотек в России, насчитывавшей пятьдесят тысяч томов. Библиотеку он завещал Академии наук в Петербурге. Часть ее, книги по краеведению, осталась в Рыбинске, там, где находилось его имение.