С. Михалков. Самый главный великан

В те же 90-е, когда разгонялся Союз писателей СССР, в первых рядах погромщиков был Евг. Евтушенко, который вел себя крайне заносчиво и агрессивно. Он заявил, что Союз писателей больше не нужен, что его следует заменить евтушенковским творческим союзом под названием «Апрель» (который, к слову сказать, давно и тихо почил). Прошло много лет, и в 2002 году мне позвонил министра культуры М. Швыдкой, сообщив, что Евтушенко скоро будет 70 лет и надо бы подготовить документы для присвоения ему Ордена за заслуги перед Отечеством. Прихожу к Михалкову, говорю: «Как хотите, но я ничего оформлять этому перебежчику не буду, он столько плохого сделал нашему Союзу!» На что Михалков возразил: «Будь выше обид. Евтушенко хороший поэт, а талант надо чтить, даже если носитель таланта нравственно ниже своего дара».

Может, мое мнение чрезмерно категорично, но я не знаю за Сергеем Владимировичем никаких недостатков. Мне все в нем нравилось: и как трогательно он относился к своим женам Наталье Петровне Кончаловской (с которой прожил пятьдесят два года) и Юлии Валериевне Субботиной, и как любил свою большую семью – заботился о всех, никого не забывал. При мне ему как-то позвонил его сын Андрон из-за границы и сообщил, что они с женой (Юлией Высоцкой) попали в аварию.

Сергей Владимирович первым делом спросил: «Боже, а Юлечка очень ушиблась?» Он философски относился ко всем жизненным проблемам, никогда никому не завидовал, никогда никого не осуждал, ни перед кем не заискивал. И еще он любил и ценил красивых женщин, но для поэта любовь к прекрасному никогда не недостаток.

Сергей Владимирович был заядлым автомобилистом: 58 лет за рулем! Он ездил бы и дальше, если бы не попал в страшнейшую аварию и не разбил бы свое любимое рябиновое «вольво» в лепешку. Сам он чудом остался жить: пять переломов, сплошь ссадины и синяки. Но он держался стойко и переносил боль мужественно. Его кредо было – по возможности никого не обременять своими проблемами.

Он был неприхотлив. И в нем присутствовало какое-то мальчишество, легкость восприятия жизни при всей серьезности подхода ко всему, за что бы он ни брался. Михалков как ребенок радовался своим наградам, особенно гордился Орденом Андрея Первозванного (за № 9), который ему вручили в 2008 году на 95-летие. Он часто рассматривал высокую государственную награду и спрашивал: «Правда, красивый?»

Еще он был патриотом, обожал Москву, знал ее лучше всякого экскурсовода. Рожденный на Волхонке, он мог часами рассказывать о каждом доме на этой улице и о людях, которые жили в этих домах. Сходно он знал истории и многих других московских особняков. Я, ленинградка, слушала его рассказы, открыв рот.

Михалков гордился историей своей семьи как частью истории своей Родины. Он всегда ощущал себя человеком государственным, всегда старался соответствовать тем канонам верности Отечеству и гражданского долга, которые завещали ему предки.

В августе, за две недели до смерти, он, позвонив мне, попросил прийти. Придя, я услышала: «Люда, я ухожу…» Я пыталась шутить, мол, я тоже вот-вот «уйду с работы», уже, мол, нашла себе замену. Он поддерживал мои шутки, потом вздохнул, и в глазах его отразилась нездешняя даль. Но все-таки он нашел в себе силы отдать последнее свое распоряжение в качестве главы Международного сообщества писательских союзов и на мой вопрос, кто будет его преемником, ответил: «Мой первый зам, Иван Иванович Переверзин… Пусть принимает эстафету… вместо меня…» – с трудом уже закончил Сергей Владимирович.

Вскоре его положили в больницу.

Двадцать седьмого августа 2009 года Сергея Владимировича Михалкова не стало.

Прошло три года, как его нет.Говорят, незаменимых не бывает.Бывает.

С его уходом моя жизнь потускнела. Как будто погас свет.В моей жизни он был – незаменим.

Иван Переверзин[10] Великий гражданин Отечества

Марина Цветаева считала, что у поэта есть только имя и судьба.

Имя поэта, баснописца, прозаика, драматурга, автора двух государственных гимнов СССР и России, общественного деятеля, Героя Социалистического Труда Сергея Михалкова ещё при его жизни стало легендой, а судьба, пожалуй, настолько огромна и многообразна, что может быть охвачена, пожалуй, только благодарным воображением читателя!