С моей-то рожей

Медина занимал мои мысли не меньше. Его смерть по-прежнему оставалась для меня неразрешимой загадкой. До сих пор мне казалось, что я неплохо разбираюсь в людях, однако случай с Мединой показал, что это далеко не так. Этот страдающий манией величия тип, лишенный совести, который не остановится ни перед чем для достижения своих целей, сумел полностью подчинить меня своей власти, но вместо того чтобы праздновать победу и торжествовать, вдруг наложил на себя руки! Мой разум отказывался это понимать! Я мучительно пытался обнаружить внутренние мотивы, толкнувшие Медину на этот шаг. Может быть, он внезапно осознал всю никчемность своей фальшивой славы? Или ему стало совестно за бесстыдную эксплуатацию моего серого вещества? Может быть, его довело до отчаяния ощущение пустоты вокруг себя? Сколько я ни стучал в эту загадочную дверь, моего интеллекта и жизненного опыта не хватало, чтобы проникнуть внутрь.

На восьмой день утром раздался телефонный звонок, и Эмма радостно объявила, что последняя группа родственников из провинции отбыла восвояси. Путь был свободен, и я мог вернуться на свое место в дом на авеню Тийоль.

* * *

С бьющимся сердцем я потянул за цепочку звонка. Веселый звон разорвал мрачную тишину ноябрьского утра. Неуверенно залаял соседский пес. Послышались шаги... ее шаги, и мгновение спустя я увидел Эмму, прекрасную и трогательную, как никогда, в черном траурном платье, подчеркивающем золото волос. Она встретила меня без улыбки, но в ее глазах я прочел страстный призыв. Как только мы оказались в гостиной, Эмма бросилась в мои объятия.

– О Жеф! Какое счастье вновь увидеть ваши грустные глаза и этот неизменный чемодан!

Я тоже был безмерно счастлив. Бросив чемодан, я прижал женщину к своей груди.

– С этой минуты ты моя, Эмма, ты принадлежишь только мне!

– Да, мой дорогой!

– Я хочу, чтобы ты сама мне об этом сказала!

– Я принадлежу только тебе, Жеф!

* * *

Для начала мы отправились в ванную комнату. Связанные с ней страшные воспоминания еще не выветрились из моей головы. Приоткрыв дверь, я обнаружил идеальную чистоту и витающий в воздухе аромат дорогого дезодоранта. Лишь человек, наделенный больным воображением, мог представить здесь плавающее в окровавленной воде тело.

Эмма, словно прочитав мои мысли, прошептала:

– Вот видишь, его больше нет!

Действительно, все следы пребывания Медины в доме были уничтожены. Жилище отторгло его, как организм отторгает инородное тело. Дом полностью утратил связь с умершим, словно рыночная площадь, которую тщательно подмели после базарного дня.

– Мы одни, Эмма, – произнес я, – мы действительно одни!

– Да.

– Тебе пришлось пережить немало тяжелых минут, моя дорогая!

Эмма отрицательно покачала головой.

– Вовсе нет. Возможно, я и страдала бы, если бы он умер естественной смертью. Но в данном случае мне абсолютно все равно. Он сам решил уйти, что же, остается лишь благополучно вычеркнуть его из своей жизни. К тому же меня постоянно кто-нибудь навещал. Когда же я оставалась одна, то приходилось заниматься бытовыми проблемами.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы не были богаты. За этот дом мы еще не расплатились до конца, все заработанные Фернаном деньги уходили на взносы. Его начальник выдал мне чек на триста тысяч франков. После оплаты похорон мало что осталось. Короче, мне следует устраиваться на работу.

От возмущения я подскочил на месте.

– Тебе?! Работать?!

– Ну разумеется, Жеф! Иначе нам не на что будет жить!

Я с нежностью смотрел на нее, такую маленькую, хрупкую, свежую, созданную лишь для того, чтобы, уютно устроившись, сидеть на мягких диванных подушках. Я абсолютно не мог представить ее за рабочим столом.

– Я этого не хочу...

– Но, Жеф, вы должны понять...

– А я на что, Эмма?

– Вы моя единственная поддержка в этой жизни, но мы оба прекрасно знаем, что вам нельзя высовывать наружу носа...

– Да, но...

Эмма, не дав мне договорить, потащила за собой в спальню, где царствовала типично женская атмосфера. Указав на кресло в стиле Людовика XV, обтянутое нежной расцветки атласом, она распорядилась:

– Усаживайтесь, нам необходимо освоить и эту территорию.

Как только я расположился в кресле, она, опустившись на ковер, положила голову мне на колени.

– Как мне хорошо...

– Да, Эмма, мне тоже удивительно хорошо с тобой...

При этом я не мог оторвать глаз от кровати, тщетно силясь представить, как она и Медина занимались на ней любовью. Тем не менее Фернан овладевал ею именно на этом ложе. И каждую ночь против своей воли она была вынуждена удовлетворять его похоть. Здесь она испытала первое разочарование, здесь начала его ненавидеть.

– О чем вы думаете, Жеф?

– Я вряд ли смогу объяснить, Эмма...

Необходимо было вернуться на грешную землю.

– Я буду продолжать писать, Эмма. Коль скоро мои статьи пользуются спросом...

– Но вы же не сможете...

Внезапно она замолчала. Ее глаза округлились, и едва заметная улыбка тронула губы.

– Мне в голову пришла потрясающая идея!

– Ты чудо, Эмма. Я заранее знаю, что ты придумала нечто уникальное.